– Константин! – громко позвал Денис, но ответа не последовало.
Я смотрела на него широко распахнутыми глазами, боясь, что, если моргну, Денис исчезнет и я останусь один на один с неизвестностью. Я злилась на него. Сильно злилась и ничего не могла с этим поделать. Казалось, меня должен был захлестывать страх, но куда более явно я ощущала горечь обиды оттого, что Денису было известно больше меня, но он избегал прямых ответов на вопросы, а они так были мне нужны.
– Константин! – Денис повторил попытку, но его голос тонул в пронзительном вое псов. Звери будто чувствовали, что происходит по ту сторону стены.
– Будет больно? – только и нашлась я спросить, не надеясь, что Денис действительно ответит. Он смотрел прямо мне в глаза новым, сочувствующим взглядом.
Денис понимал, через что я прохожу, но не пытался помочь. Он просто ничего не делал. Будь я на его месте, придумала бы хоть что-то. Я бы говорила и говорила, пока не устанет рот, лишь бы найти пару ободряющих слов. Показала бы на своем примере, что все не так страшно. Ответила, в конце концов, прямо на беспокоящие вопросы. Но нет, вместо этого он стоял и смотрел на меня, и из-за дрожи казалось, что передо мной стоит безвольный болванчик, мотающий головой, как автомобильная игрушка на каждой кочке.
Хотелось закричать. Высказать ему все, что я думаю о нем как о человеке, но именно в это мгновение Денис с силой ухватил меня за плечи и притянул к себе, что разожгло во мне еще больше возмущения.
– Пусти, – я попыталась вырваться из непрошеных объятий, но тело будто пронзило. Движения сковало, но вовсе не сильными руками, которые удерживали меня ниже плеч, а чем-то другим, расположенным внутри меня.
– Тише, Ася, – Денис медленно стал водить ладонью по моим волосам, прогоняя дрожь. – Тише.
Это разозлило меня так, что я до боли стиснула челюсть. Кожа его руки грубо цеплялась за каждый волос, и я готова была разорваться на тысячу мелких частей, лишь бы это прекратилось, но Денис продолжал.
Я хотела наговорить ему гадостей. Хотела причинить боль, лишь бы он оставил меня. Глупый, несмышленый мальчишка, играющий то во владельца тайного знания, то в героя.
– Я знаю, что ты сейчас злишься. Очень злишься. Но тебе нужно успокоиться, – сказал он мягко, будто я говорила вслух.
– Да ни черта ты не знаешь, – парировала я, но он продолжал медленно водить рукой, и эти прикосновения будто стали мягче, размереннее.
– Это говоришь не ты, – Денис прислонился своей головой к моей, даря мне еще больше нежности, и тогда я уловила, чем пахло от его кожи. Ноты бергамота со сладкой, как в свежезаваренном чае, мятой напомнили мне счастливые дни из детства, когда Костя оставлял меня в доме Дроздовых под чутким присмотром дяди Димы. Во время послеобеденного тихого часа только нам с Денисом разрешали оставаться на кухне и тихо играть в шахматы, пока другие дети спят. Дядя устраивался рядом и принимался читать газету, обязательно заварив предварительно термос с бергамотовым чаем и угощая нас. На дно стакана он всегда выкладывал несколько листиков сладкой мяты, которую, как я теперь понимаю, наверняка выращивала жена Дмитрия на заднем дворе семейного магазина.
Я смотрела во тьму леса, но видела перед собой лишь фрагменты воспоминаний о безмятежном счастливом времени, когда единственной моей проблемой было обыграть Дениса в шахматы. А ведь когда я вернулась в город, то едва его узнала. Память – ненадежный рассказчик, который любит со временем стирать даже те моменты, что способны отогреть душу посреди холодной зимы. Денис всегда выигрывал, когда мы играли. Он вдумчиво рассматривал фигуры на доске, прежде чем сделать ход, а я старалась сбить его с мысли, расспрашивая о ком-нибудь из ребят или без умолку рассказывая истории о маме с папой. Порой выдуманные.
В детстве я была той еще болтушкой и пользовалась подвернувшимся моментом как могла. Все изменилось лишь в школе, когда одноклассники начали меня сторониться, воспринимая желание поболтать назойливым и скучным. Большинство меня избегало, а местные задиры, как хищники, только и ждали, когда от стада отстанет самая слабая особь, чтобы наконец нанести удар. Именно поэтому я и научилась не говорить лишний раз о простых вещах с малознакомыми людьми. Хорошо, что в Ксертони все складывалось иначе. Здесь меня любили. Здесь мне помогали.
При мысли о ребятах мне стало внутри теплее и спокойнее. Я не была одна. Объятия Дениса перестали давить, а его близость раздражать. Он друг, который, несмотря на пройденные годы, вновь был рядом, а я продолжала его отталкивать за то, что он не давал ответов, которые были мне нужны.