В коридоре хлопнула дверь в ванную. Должно быть, Костя уже проснулся и отправился в душ. Удивительно, но даже с моим обостренным обонянием и слухом перемещения отца оставались для меня загадкой. Возможно, это было как-то связано с нашей общей природой.
Не то чтобы Костя не имел запаха. Папа пах обработанной телячьей кожей – потому что почти постоянно носил кожаную куртку, одеколоном с перечными и табачными нотами, средством для очистки служебного пистолета и зубной пастой с ментолом. Иногда улавливались и мимолетные, приобретенные ароматы, в зависимости от того, где недавно Костя бывал. Но как же тихо он передвигался!
Размышляя об этом, я перенесла рюкзак в коридор и бросила на пуф рядом с курткой, после чего отправилась на кухню в поисках завтрака. Открыв холодильник, я бегло осмотрела содержимое полок, ища взглядом что-то подходящее или хотя бы не настолько вонючее, как вчерашняя колбаса на Костином бутерброде. Сыр, яйца и творожная масса с курагой не вызывали доверия, в отличие от красного блестящего яблока на нижней полке. Есть особо не хотелось, но я понимала, что нужно съесть хотя бы что-то перед тяжелым днем в школе.
– Доброе утро, – Костя появился на кухне и заглянул через мое плечо в холодильник. – Яичницу будешь?
Я поморщилась и взглянула на отца, давая видом понять, что в ближайшее время с составлением рациона будут проблемы. У Кости едва заметно опустились уголки рта, и он отвел взгляд. Должно быть, это непросто: понимать, что происходит с твоим ребенком, и быть не в силах ему помочь.
– Ладно, – мягко произнес папа на выдохе. – Я тогда сам поем на работе. Не будем лишний раз раздражать волчонка запахами.
– Пап, все нормально. Поешь дома спокойно, как привык.
Костя в непонимании уставился на меня.
– Но как же ты?
– Я как-нибудь переживу. В школе избежать запахов все равно не получится. Нужно привыкать. Разве у тебя так не было?
Отец покачал головой, как бы пытаясь припомнить. Я отступила на шаг, подпуская Костю ближе к содержимому холодильника, и он тут же выудил брусок сыра, остатки сливочного масла, которые были завернуты в фольгу, и пару яиц из специального отделения с выемками в дверце. Положив все ингредиенты рядом с плитой, отец потянулся за сковородкой, что висела на крючке прямо перед ним, наравне со всевозможными щипцами и лопатками для готовки.
– Было, наверное. Слишком много лет прошло, чтобы помнить в деталях. Базово, конечно, я понимаю… нет – догадываюсь, как тебе сложно. – Отец осторожно расколол скорлупу о край сковородки и тут же отправил содержимое яйца на раскаленную поверхность. Послышалось шипение. – Не пройдет и пяти лет: забудешь все как страшный сон.
– Я бы не хотела забывать, – сама не знаю, зачем, сказала я вслух.
– Почему?
Иногда бывает, что ответ на вопрос – интуитивное чувство, таящееся где-то на подкорке. Еще не сформулированное, не облеченное в поток из слов, но такое явное. Почти осязаемое. Я не знала, как объяснить это Косте. Однако, словно видя мое замешательство, отец растянул губы в легкой, едва уловимой улыбке.
– Ясно все с тобой. – Пластиковой лопаткой он поддел со сковородки яичницу с оранжевым, как солнце в июле, желтком. – Иди, собери рюкзак.
– Уже, – на выдохе сказала я и направилась к дивану вслед за отцом.
– Это во сколько же ты встала, раз все сделала?
– В полседьмого.
Костя нахмурился и недовольно покачал головой, словно на зуб попалась скорлупа.
– Может, – начал он после паузы, – побудешь еще дома?
Я помотала головой:
– Стоит хотя бы попробовать.
– До полнолуния еще есть время… – вкрадчиво сказал отец, не пускаясь в очередной раз в длительное объяснение.
– Да, но не так много. Я это знаю, ты об этом знаешь. Мы оба знаем. Ты сам говорил, что мне нужно как можно раньше вернуться к людям, чтобы научиться контролировать себя. Привыкать к окружающему шуму, запахам.
– Все, конечно, так. Но, обессиленная и уставшая, чему ты сможешь научиться?
– Никакая я не обессиленная и не уставшая, – запротестовала я, хотя к горлу, как назло, подступил зевок. – Я нормально спала. Просто проснулась до будильника.
– И никаких кошмаров? Никаких резких звуков с улицы?
– Нет. Проснулась до будильника, и все.
Костя одарил меня недоверчивым взглядом, но промолчал. Также тихо он доел завтрак, а затем поднялся с дивана и отнес посуду к раковине.
– Пап, иди дальше собирайся. Я помою.
– Хорошо.
Выйдя из машины у школы, я по привычке принялась искать взглядом Ника, но его нигде было.