– А мне не понравился роман, – громко заявил парень с первой парты. – Какой-то финал у него обтекаемый. Я бы даже сказал, полуоткрытый, отчего создалось впечатление недосказанности. Мысль не довели до конца, дав лишь отдаленно понять, как страшна могла быть жизнь в замятинском обществе.
– Раньше, – терпеливо начал учитель, – оставить для читателя больше места для личных рассуждений и последующей рефлексии считалось хорошим тоном.
– По мне, – не унимался одноклассник, – это простая и безобразная писательская лень. Автор выбрал поступить так, будто сам не знал, какую мысль хотел раскрыть в конце, или же ему тупо не хватило мастерства, чтобы донести ее понятно и просто.
Учитель литературы криво улыбнулся:
– Эх ты, Голубев. А ведь я уже подумывал поставить тебе пять в журнал за активность на уроке, но это «тупо» испортило, конечно, все.
– Да и пожалуйста, – одноклассник откинулся на спинку стула и недовольно скрестил руки перед собой. Как маленький, честное слово.
Развернувшееся обсуждение настолько увлекло меня, что я потеряла счет времени, вскоре раздался звонок. Выходя из класса, я по привычке замерла в дверях и окинула взглядом коридор, ища Ника, но быстро себя одернула: даже окажись он в школе и по привычке приди проводить меня в следующий класс, это бы ничего не изменило между нами. Сделанного не воротишь.
Хорошее настроение тут же сошло на нет.
Последующие два урока я почти не слышала, что говорили учителя. Школьная жизнь текла мимо меня, как бы я ни пыталась влиться. Все происходило так близко, прямо под носом, но мне будто приходилось наблюдать за происходящим из-под прозрачного купола и, при всем желании, никак не получалось у меня влиться в общий поток.
Как бы мне хотелось двигаться вместе с другими ребятами в унисон и насладиться последним месяцем праздной учебы в старшем классе, но я чувствовала, что и это у меня отняли. И ни за какие деньги я не могла вернуть недооцененную ранее возможность.
В столовую во время обеда я решила не идти: не хотела сидеть рядом со всеми, как мрачная темная туча, и отбирать те остатки света, что еще теплились в белоснежных стенах. Наскоро отделавшись от Даши, которая и без того весь день молчала больше, чем говорила, будто мое настроение коснулось и ее, я вышла из школы и направилась к опушке леса за парковкой. Ориентир Галины в виде прицепа бесхозно стоял на прежнем месте, мысленно возвращая меня к вечеру дискотеки. Ноги вели меня дальше, и вскоре, сама того не осознавая, я дошла до знакомой поляны посреди кольца из высоких елей и немногочисленных кустарников по краям. Снег лежал безукоризненным полотном, скрывая массивные корни деревьев. Оказавшись на середине, я запрокинула голову, закрыла глаза и с наслаждением вдохнула полной грудью. Морозный воздух обжигал слизистую и легкие, прочищая ощущениями мысли и даря хрупкое умиротворение больной душе, что теперь не знала покоя.
Может, стоило пойти домой? Побыть подальше от других. Дать себе больше времени переварить перевернувшийся с ног на голову мир, где мне едва ли могло найтись место? Кто я и кто Смирновы? Диана и Стас с рождения знали о существах, которыми являлись сами, в то время как я, точно слепой котенок, узнала, что отличаюсь от воспитавшего меня аиста и не могу летать. Трудно было представить, как теперь, будучи оборотнем, я смогу жить среди людей. Продолжать учиться рядом с ними, а затем найти работу и строить личную жизнь. Вероятнее всего – двойную жизнь, как пришлось папе.
Как быть, если однажды я полюблю хрупкого человека, как когда-то Костя полюбил Марию?
Больше всего мне хотелось поехать в Ростов и поговорить с мамой. Узнать, как Мария нашла в себе силы не только признать, кем отец был на самом деле, но и решиться построить с ним семью. Пусть у родителей в итоге и не сложилось заветное «и жили они долго и счастливо», они хотя бы нашли в себе смелости рискнуть. И у них даже появилась я.
Как научиться сочетать в себе крайности в виде простой старшеклассницы, любящей литературу, и девушки-оборотня, что по призванию должна обращаться диким зверем и выходить на охоту за сошедшими с ума от жажды крови вампирами?
Я не могла представить, что способна причинить кому-либо вред. Не хотела даже пытаться. Если только на секунду я бы поверила в это и нашла бы в своем сердце место для ненависти, то дороги назад могло больше не быть. Ценность жизни всегда воспринималась мной как высшее благо и неоспоримое право каждого существа. Однако теперь волка внутри меня стоило научить равнодушию, чтобы исполнить предначертанное судьбой. Творец добра и жнец в одном обличье.