– Смотрите, – Артур окликнул остальных, – Ася тоже приуныла!
– Смейся-смейся, Артур. Виола тебя уже наверняка пригласила.
– Разумеется, – с гордостью ответила она и поцеловала возлюбленного в щеку. Мне оставалось только прочувствовать бедственность своего положения, ведь предстояло разобраться одновременно со всем за месяц. Нужно было расставить приоритеты и сфокусироваться на наиболее важном. На первом месте должна оставаться учеба, если я все еще планирую поступать в Ксертоньский государственный, на втором – развеселая наследственность отца, и только потом – мысли о танцах. Но это если хорошенько подумать головой. Хотелось именно бал передвинуть на пьедестал повыше и ненадолго вырваться из воронки, что, будто живая, с таким наслаждением затягивала с каждым днем все глубже, раз за разом сбивая с ног новой бедой.
Я взяла Дашу под локоть, отгоняя тревоги. Прикосновение к человеку, которому я доверяла, немного успокаивало. Бесконечно вариться в мыслях о первом обращении и беспокоиться о том, как сохранить в своей жизни хотя бы скромные крупицы нормального, отнимало последние силы у и без того уставшего от изменений организма. Чем ближе было полнолуние, тем ярче проявлялся и дольше сохранялся эффект обостренного слуха или обоняния. Желание взять хоть что-то в свои руки и почувствовать, хотя бы ненадолго, власть над собственной судьбой как спасительный глоток кислорода для утопающего подтолкнуло меня к идее:
– А что, если мы пойдем на бал вместе? Мне тоже некого позвать.
Взгляд невольно скользнул в сторону Стаса, который, точно почувствовав, еще плотнее прижал к себе Татьяну, и в груди у меня разлилось странное чувство, от которого сердце с силой ударилось о ребра. В это мгновение перед глазами пронеслись все дни, проведенные в больнице.
Стас всегда был рядом и приходил чаще остальных. Был добр и мил со мной, подменяя Костю. Приводил в палату и других ребят, порой в неурочные часы, пользуясь своим статусом сына главного врача. Если бы не Стас, я сошла бы с ума от скуки и внутренних терзаний, запертая в одиночной палате наедине с собой. Благодарность, которую я испытывала к Станиславу, оказалась так велика, что мне хотелось чем-то ему отплатить, но что я могла предложить человеку, у которого уже и так все было?
Даша вяло улыбнулась, и мне показалось, что скорое решение проблемы ее не обрадовало, а скорее наоборот, только сделало хуже. Я вопрошающе смотрела на нее, пытаясь разгадать причину. Немного замявшись, она решилась объясниться, хотя я видела, с каким трудом ей далось признание.
– На самом деле у меня есть кое-кто на примете. – Даша потерла лоб, заметно нервничая. – Я просто не знаю, как его пригласить. Да и стоит ли вообще? Что, если он скажет «нет»?
– Он может отказать просто потому, что уже успел ответить «да» другой, пока ты собиралась с мыслями, – подала голос Виола, и щеки Даши зарумянились от смущения. Она наверняка не ожидала, что эту часть разговора услышит кто-то, кроме меня, ведь она старалась говорить шепотом. Довериться мне Даше было куда проще, ведь день ото дня дружба между нами только крепла, в то время как сближаться со Смирновыми она, казалось, едва ли стремилась: стоило Стасу примкнуть к Татьяне, тотчас голос Даши стихал, и я не могла понять почему.
Если бы только она дала ребятам шанс узнать себя поближе, все могло сложиться внутри компании иначе. Пусть я и была знакома с семьей не так давно, то, как Смирновы старались помогать мне, доказывало, что природная сущность не главное. Ребята оставались хорошими и по-своему чуткими людьми, которые готовы бескорыстно прийти на помощь, если это окажется им по силам.
Я замечала, что другие одноклассники одновременно интересуются Смирновыми и Яковлевыми, но в то же время стараются держать дистанцию. Они будто чувствовали исходящую от них силу, а вместе с ней и опасность. Лишь единицы летели на огонь, как мотыльки, не подозревая, что могут сгореть. И я еще недавно была одним из таких мотыльков.
– Она права, – еще тише ответила Даша. – Но я вообще не представляю, как начать.
– Подходишь, здороваешься и спрашиваешь: «Пойдешь со мной на Белый бал?» – и ждешь ответ. Дальше – по ситуации, – монотонно сказала Виола, и мне захотелось ткнуть ее в бок.
Виолетта всегда говорила похожим образом, вот только понимания, сочувствия к другим людям у нее не было. Виола была конкретной и прямолинейной, что восхищало меня, но одновременно создавало некий барьер между ней и другими. Мне хотелось, чтобы она держалась с Дашей помягче, ведь я видела, как подруге непросто. Не тот момент и не то время, чтобы в лоб говорить человеку, который не готов, как поступить. Я поспешила исправить положение, желая подбодрить Дашу и не укреплять стену между ними.