Людмила осторожно переложила младенца в кроватку, после чего подошла к комоду и нажала кнопку на миниатюрном ночнике в форме гриба. По комнате тут же разнеслась ненавязчивая мелодия колыбельной. Люда поманила за собой Марию, и обе, ступая на цыпочках как можно тише, поспешили на выход. Когда девушки вернулись на кухню, они вновь заговорили.
– Ковен уже знает?
Людмила отрицательно покачала головой.
– Надеюсь, и не узнают. Иначе ей просто не дадут нормально вырасти. Побыть хотя бы недолго ребенком.
Мария опустилась на стул и почувствовала облегчение. Распухшие ступни давали о себе знать.
– Не преувеличиваешь ли ты? Времена все же изменились. Последняя верховная появилась в ковене задолго до нашего с тобой рождения.
– Ты сама себя слышишь? Посмотри, как легко они отреклись от тебя после свадьбы. Уж если это правило живее всех живых, то чего говоришь о традиции воспитания верховной.
– Пожалуй, ты права. Но сколько ты сможешь скрывать ее существование? Месяц? Год? Два? Она даже понять за это время не успеет, что к чему, а о каком-то нормальном детстве и вовсе говорить не стоит.
Людмила потянулась за чайником и обновила содержимое чашки.
– Мы могли бы помочь друг другу.
Мария усмехнулась.
– Если тебе нужно предсказание, я, конечно, помогу с ритуалом, но, по-моему, с судьбой твоей дочери и так все очевидно.
– Я имею в виду нечто большее.
Мария уставилась на Людмилу в удивлении, перебирая в голове все мыслимые и немыслимые варианты, однако ни один из них и близко не был к истине.
– Но что мы можем? Мои силы почти на исходе. Твои, должно быть, тоже. Рождение верховной не проходит для матери бесследно.
– Все так. Возможно, сумей мы объединиться для ритуала, все бы получилось. Нам бы кого-нибудь еще для триединства, и тогда наверняка.
– Я знаю, к чему ты клонишь. Даже не проси.
– Неужели мать тоже отвернулась от тебя?
– Нет, конечно.
– Вот видишь! – Людмила выглядела так, будто только что выиграла в многомиллионной лотерее. – Втроем мы могли бы защитить обеих девочек.
– Как? Выстроить вокруг них щит? Сделать невидимыми?
– Почти. – Людмила отпила от чашки. – Что, если я скажу, что нашла способ запечатать их силу? Но, учти, цена будет высока.
Мария медлила с ответом. Втягивать мать казалось рискованным. Она готова была отдать что угодно, лишь бы уберечь еще не рожденную дочь от того, чем обладала сама. Но разве имела Маша право использовать, как разменную монету, чужую жизнь? Взвешивая в голове все «за» и «против», она рассудила, что сама просьба ничего не стоила. Мать могла принять решение взвешенно, если сообщить о задуманном честно, объясняя, если потребуется, все риски, которые Мария не была уверена, что сможет предусмотреть в полной мере.
– Ладно, – произнесла она в конце концов. – Где у тебя телефон?
– В гостиной.
Глава 1. Желтые стены больницы
– Значит, у вас все серьезно?
Последний день перед выпиской из больницы я отмечала бургерами в палате вместе со Стасом. Он на момент разговора успел прикончить половину сочащегося соусом чизбургера, который чудом не оставил на бежевых вельветовых брюках и следа. Всегда безукоризненный, всегда идеальный, как и любой вампир.
Мои же ладони целиком были измазаны в жирном соусе, и, не зная, как дойти до раковины, не запачкав попутно простыню и одеяло, я покорно сидела на постели, стараясь держать руки на весу.
– Я же объяснял, у нас свободные отношения. Любовь, совместные планы – все это не для меня.
Стас отвлекся от поедания своей порции, запустил руку в бумажный пакет из ресторана и выудил оттуда пару салфеток, после чего протянул мне.
– А Татьяна вообще в курсе? – Я пыталась убрать остатки еды с ладоней, но они предательски продолжали блестеть, не отходя до конца.
– В курсе, конечно. Стал бы я в это ввязываться, если бы не был честен? Пока нам приятна компания друг друга, пусть все так и остается.
– Если один из вас влюбится, что тогда?
Стас отмахнулся и опустил в рот последний кусок. Зажмурившись, он с нескрываемым удовольствием медленно принялся жевать остатки, будто это была самая вкусная часть бургера. Я не могла понять, намеренно Станислав томит меня в ожидании, придерживая ответ на главный вопрос, или же, наоборот, выигрывал время для размышлений, сам толком не понимая, как поступит тогда. Наконец он закончил с едой и смочил горло газировкой из высокого стаканчика.