Я задумалась о том, как вообще может выглядеть ведьма, и попробовала перебрать в голове знакомых, на кого можно посмотреть и сказать: «Ну точно ведьма!» – но ни с кем похожих ассоциаций не возникало. Разве только подумала о матери Дениса, которая была травницей, но я едва ее помнила. В детских воспоминаниях ярким пятном всегда оставался дядя Дима, и с недавних пор я постепенно начала вспоминать какие-то мелочи вроде игры в шахматы во время тихого часа, который мы проводили вместе с Денисом.
– Если его из меня достали, то, выходит, все? Заклятье снято?
Макс мотнул головой.
– Я смог только вытянуть его из тебя и привязать к материальному миру. Кто-то хорошо поработал. Не думаю, что даже втроем с Виолой и Артуром мы бы смогли его развеять, но стоит все же попытаться позднее, когда я переведу дух. Точно не сегодня. Слишком сильной была ведьма, которая его наложила.
Макс пошатнулся, но Диана успела среагировать и удержала возлюбленного. Она с тревогой посмотрела на Максима, и я поняла, что впервые за все время увидела их вместе. Удивительно, как эти двое подходили друг другу, несмотря на то, насколько были разными: маленькая, хрупкая Диана с аристократическими чертами лица и на две головы выше нее блондин с закравшейся в уголки губ озорной улыбкой, которую пытались скрыть ниспадающие до подбородка волнистые пряди волос. Сейчас по сравнению с Ди Максим выглядел болезненным из-за залегших темных кругов под глазами.
– Дорогая, не поможешь? Сил совсем никаких не осталось.
Диана мягко улыбнулась и отвернула узкий рукав, после чего любезно протянула руку, почти доставая до лица Макса. Его длинные пальцы осторожно обвились вокруг кисти. Из открытого рта показались заостренные клыки. С подчеркнутой осторожностью Максим ввел зубы Диане под кожу, и она не издала ни звука. Ди смотрела на возлюбленного с пониманием и особой нежностью – без страха. Для них это было обычным делом, в то время как я завороженно наблюдала за развернувшейся передо мной сценой и чувствовала себя неуютно. Казалось, я – лишняя в этой комнате. Та, которая подсматривает за таинством других, но, даже придя к этой мысли, я не смогла отвести взгляд.
Диана с такой будничной легкостью подала Максиму руку, что на мгновение я представила, как проделывала бы то же самое ради Ника, и содрогнулась. Смогла бы я когда-нибудь принять часть сущности, которая отягощала его жизнь? Даже прекрасно понимая, что Каримов не выбирал для себя судьбу вампира, было трудно испытывать к нему сострадание после случившегося. Во всяком случае, мысленно я пыталась раз за разом убедить себя, что все теплые и светлые чувства, которые я испытывала к Нику, оставались отголосками наваждения. Они отказывались раствориться в небытии и, как паразит, цеплялись за оставшиеся воспоминания, не желая уходить из моей головы. Но пусть сейчас эти отголоски и имели надо мной власть, я замечала, что постепенно их удушающая хватка слабела.
Чем больше создавалось новых воспоминаний, а вместе с ними и поводов для размышлений, тем меньше оставалось в мыслях места для Каримова. И это хорошо.
Хотя цена за свободу мыслей мне не очень-то нравилась, если честно. Я бы легко отказалась от новости о проклятье, странных видениях с темным силуэтом и второго круга конфликта с отцом в момент, когда, как мне казалось, мы нашли с Костей подход друг к другу.
Костя с Владимиром осторожно поместили проклятье в стеклянную емкость, и мне позволили рассмотреть существо поближе. Оно и правда напоминало по форме змею, но было в ее внешности что-то ненормальное, почти противоестественное. Возможно, мне так лишь казалось, ведь в жизни я не то чтобы интересовалась рептилиями. Может, в интернете несколько раз натыкалась на красивых разноцветных созданий с матовой чешуей, но оказавшееся в склянке существо не было похоже ни на одно из них – его отличали цвет глаз и бархатистый орнамент. Змея не сопротивлялась, не извивалась. Свернувшись в несколько колец, она возвысилась над ними, как над подушками, и, замерев, смотрела на меня в ожидании.
Владимир накрыл емкость стеклянной тугой крышкой с прорезиненным контуром.
– Постойте, а как же воздух? Она же не сможет дышать! – запротестовала я, но Владимир подал жест, призывая успокоиться.
– Это проклятье, Ася. Она – не живое существо.
Я помедлила и вновь посмотрела в бледно-фиалковые глаза, чувствуя: то, что я вижу перед собой, – обман. Иллюзия.
– С виду так и не скажешь.
Захотелось дотронуться до прохладной глади стекла, чтобы посмотреть, как змея отреагирует, но она не шелохнулась. Увидев, что я делаю, Костя поспешил встать возле меня и с тревогой наблюдал за происходящим, но не сказал ни слова.