Отец удивил меня еще больше, когда не принялся протестовать в ответ на предложение Дианы дойти до ее комнаты и переодеться. Подруга была готова одолжить пару-другую вещей, объясняя, что ей будет больно видеть гостей в мокрой и измятой одежде за обеденным столом. Я подумала, что Костя не оставит меня без присмотра, пока не услышит объяснения Смирнова-старшего и не решит для себя, стоит доверять доктору или нет. Но и здесь отец меня удивил: ответил как-то уклончиво, что встретимся в назначенное время за столом, и был таков.
Как только все принялись расходиться по огромному дому, я поспешила за Дианой, ступая за подругой чуть ли не след в след, боясь потеряться. Кто знает, какие секреты хранил в себе этот дом и сколько из них предназначалось для глаз посторонних? Я смутно подозревала, что у человека, который годами с легкостью держал в стенах государственной больницы женщину и остался безнаказанным, не могло быть простого, пусть и с исторической ценностью, дома без потайных дверей и прочей чертовщины.
Я шла позади Дианы и смотрела, как покачивались при каждом шаге ее волосы, которые успели отрасти за последний месяц на пару сантиметров. Даже при такой длине прическа по-прежнему казалась элегантной.
Диана полуобернулась и растянула губы в улыбке, как бы извиняясь за петляние по коридорам. Она была подчеркнуто вежлива и всегда добра ко мне, и на мгновение я поймала себя на неприятной мысли, что Ди копировала манеру отца, притворяясь доброй и хорошей. Это подозрение было мне неприятно, и я старалась его отогнать. Само предположение, что Диана могла знать об экспериментах доктора Смирнова над мамой Ника, оставляло после себя горечь во рту.
Я цеплялась за спасительную деталь, что, по крайней мере, именно Диана поняла, что вводит под видом лекарства мне в кровь доктор. Она была искренне удивлена и озадачена, а значит, хотя бы не одобряла действия отца в той или иной степени, что вселяло надежду. Я не хотела терять подругу, которую лишь недавно приобрела.
– Скоро уже дойдем, – Ди подбодрила, точно заметив задумчивое выражение на моем лице. Должно быть, я опять хмурилась и кусала губы.
– Скажи, а отец всегда так строг с тобой?
Улыбка померкла на ее лице, стоило мне спросить.
«Не о том ты хочешь знать», – зазвучал в голове голос Каандора. От неожиданности я обернулась, но не нашла взглядом темное существо. Как странно. И куда он вновь исчез?
– Владимир не строгий. Скорее просто не всегда встает с нужной ноги. Папа – хороший человек. Ты убедишься, как только узнаешь его получше.
– Для тебя, может, и хороший. Знаешь, мне до сих пор не дает покоя то, что Владимир сделал с Галиной. Как-то это неправильно.
– Знаешь выражение: «Преисподняя полна добрыми намерениями, а небеса полны добрыми делами»?
– Это что-то вроде «Благими намерениями выложена дорога в ад»?
– Да, наверное. Похоже на упрощенную версию одного и того же. Так вот, эта фраза идеально характеризует отца. Он хочет блага и в то же время творит зло, которое будто бы оправдывает принятые решения. Надуманная польза искореняет вред. Во всяком случае, папа так это объяснял мне и Стасу после хеллоуинской ночи.
– А вы… – Я осеклась, подумав, что неправильно спрашивать Диану одновременно о ее мнении и Стаса, которое вполне могло отличаться. – Ты знала, что он экспериментирует над людьми?
– Боже, нет. Конечно, нет!
С моего сердца упал груз и кубарем покатился в бездонное небытие. Мне хотелось поверить в ее слова. Разве я могла иначе, видя искренность на лице Дианы, слыша неподдельные ноты возмущения? Внутренний параноик, который только и ждал возможности взять верх над моей спокойной, разумной частью, уже со сладостной улыбкой потирал ладони, предвкушая, чем обернется мое доверие. Я не готова была уступить, превратиться в крадущегося в тенях зверя, только и ожидающего подвоха, а потому поклялась себе, что даже если и ошибаюсь, доверяя – готова заплатить за это цену. Потом, в будущем. Закрываясь, невозможно никого по-настоящему узнать и сблизиться. Оставалось лишь раскрыть объятия и ждать, войдет острый нож в спину или же за риск ты окажешься вознагражден чем-то чистым и настоящим. Чем-то, что будет согревать тебя в самый холодный день и разделять горе напополам.