– Что у вас стряслось? – раздался звон дверного колокольчика, и на пороге рыболовного магазинчика появился Денис. Нахмурившись, он посмотрел на развернувшуюся перед ним картину, а затем присвистнул и поспешил спуститься по лестнице.
– Все живы? – Дроздов сразу узнал меня и приветственно кивнул, обращая вопрос скорее к Стасу.
– Вроде да.
– Тебе бы еще попрактиковаться с парковкой, – насмешливо заметил Денис, на что Стас ответил после многозначительной паузы:
– Меня отвлекли.
По ощущениям мои щеки раскраснелись с новой силой, и я поспешила спрятать лицо в высоком вороте куртки, втайне надеясь, что ребята обвинят во всем морозный воздух. В Ксертони и правда разыгралась зима. Это было так же очевидно из-за возвышающихся тут и там сугробов, поэтому шансы списать мой румянец на мороз были высоки.
Но никого не волновала ни я, ни мои щеки, в отличие от машины Владимира.
– У вас в магазине лопаты не найдется?
– Найдется, конечно. Только закончили расчищать дорожку к магазину. Коммунальные службы опять куда-то запропастились. Чудные ребята. Каждый раз, стоит снегу обильно выпасть, так их и след простыл. По телику потом только и слышно: «Снег в нынешнем году выпал раньше положенного, и оборудование еще не было готово к выезду». Где это они видели ноябрь в Ксертони без снега? На отцовской коляске вообще никуда не заехать.
– Да уж. Каждый год одна и та же нелепая отмазка, – Стас поднялся. – Я вообще по делу заехал. Мой заказ готов?
Денис кивнул и жестом пригласил нас последовать за собой.
– Осторожно, ступеньки скользкие.
Пусть Денис сегодня и хозяйничал в магазине один, он двигался собранно, не забывая позаботиться о гостях. Стоило нам зайти, как Дроздов усадил меня в выставочное складное кресло для отдыха на природе и вручил наполненную доверху чашку с чаем, от которого терпко пахло бергамотом. С удовольствием я положила на сосуд обе руки, давая кончикам пальцев отогреться с улицы.
Ребята взяли по лопате и отправились расчищать заваленный снегом автомобиль. Посетителей в этот час, помимо меня, не было, и я расслабленно сидела в кресле, продолжая винить себя за случившееся. Хотела бы я знать, как Стас воспринял прикосновение, раз сдуру влетел в сугроб? Оставалось только догадываться, какие чувства в этот момент нахлынули на него. В конце концов, у Станислава была девушка, и я об этом прекрасно знала. Горький привкус чая подчеркивал осадок, который уже томился на кончике языка, усугубляя ситуацию. Я могла сколько угодно твердить, что жест был всего лишь дружеским, обманывая себя и других, но в глубине души уже знала правду, и она мне не нравилась.
Было несколько причин, которые заставляли меня хуже думать о себе. Наши отношения с Таней балансировали на тонкой грани, и подругами нас назвать было сложно, но все же возможно. Однако мне казалось легче оправдать себя, воспринимая Ростову как обычную одноклассницу, перед которой у меня нет никаких обязательств дружбы. И потом, она и раньше так активно видела во мне соперницу, что это раздражало. Каждая ее нападка, как больно колющая шпилька, впивалась под кожу. Раньше меня злило, что Таня устраивает проблему на пустом месте, но теперь я начала сомневаться – а на пустом ли?
С другой же стороны, представляя себя на месте Тани, я сразу ощущала себя мерзко. В голове легко рисовался образ девушки, которая исподтишка перетягивала внимание чужого возлюбленного на себя, соглашаясь на любые условия, лишь бы не оставаться в стороне и получить желаемое внимание от возлюбленного. Я всегда осуждала женщин, что легко нарушали негласное сестринство, влезая в чужие отношения, не говоря уж о чужой семье, через заднюю дверь и разводя пожар, который превращал в хрупкий пепел воспоминания пары, разрушая союз вмешательством третьего лишнего. Одна только мысль, как легко и необдуманно я потянулась в машине к Стасу, отравляла. Больше всего мне не хотелось становиться похожей на тех, кого я никогда в жизни не встречала, но заочно осуждала.