На первый взгляд, разумно. На второй — тоже. Учредили Вахту — семь чрезвычайных постов в семи точках Земли. Для надежности. И независимости. А насчет личных свойств вахтенных — настроенности на принятие решения, чувства ответственности, порога возбудимости и еще ста двадцати параметров — так об этом больше народу заботилось, чем при выборе невесты для чемпиона породы. Шутка ли, защитник нации, часовой Земли! Стопроцентный американец против стопроцентного русского, точнее, советского. А чтоб, мало ли, не сговорились против человечества (смешно, вахтенным только аварийные телефоны доверены!), совмещали их всего на полсрока. Поэтому сегодня Дика заместил Кен Лазрап. А через две недели кто-то из своих заменит Занина.
Как и положено победителю жесткого отбора, раздумья не отразились на занинском челе. Дмитрий сделал приглашающий жест рукой. Мол, принимай хозяйство, коллега. И повел Кена вокруг полуовала спаренного пульта. Показал две одинаковые каюты с бытовками, спортивный зал, бассейн. И снова святая святых бункера — спаренный пульт.
После обхода последовал традиционный обмен авторучками. Отвинтили колпачки, извлекли стержни, почти не отличимые от обыкновенных «шариков» без пасты. Через эти импровизированные соломинки высосали на брудершафт содержимое авторучек. Кен в своей пронес виски. Занин с начала дежурства хранил коньяк с капелькой лимонного сока под мембраной — на запивку. Трудно поверить, что начальство с обеих сторон не догадывалось об истинном значении сувениров. Но, спасибо ему, не вмешивалось. Чем достигало неслыханного успеха в укреплении доверия. А значит, и в деле паритета.
Кен оказался во всех отношениях симпатичным малым, и время покатилось быстро. По дисплеям проплывали сбалансированные данные. Один телевизор гнал, как правило, детективы, другой — экзотические танцы. Два плэйера изливали похожую музыку. На теннисном корте выигрывали строго поочередно. Ничто не предвещало неожиданностей. Заниным уже начало овладевать чемоданное настроение. Все чаще вспоминалась нетерпеливая дочкина ладошка в руке. Труднее стало отгонять видение затуманенных от первых ласк прохладно-серых Лениных глаз. По временам перед взором явственно проступала стайка моховиков на сухой вересковой поляне, отчетливо тянуло запахом костра и дымящего шашлыка.
В таком настроении немудрено пропустить сигнал, который, если честно, давно уже все на свете считают невозможным и единственно перед которым, тем не менее, заранее содрогаются. Однако Дмитрий не пропустил. Черт его знает, о чем в этот момент размышлял рыжий негр, но, можно ручаться, отреагировал он не на сигнал, а лишь на внезапную тревогу, источаемую занинской спиной. Да, собственно, сигнала и не было. Ни звукового. Ни светового. Был какой-то сбой в узоре кривых, прогалы в колонке цифр, нарушение примелькавшейся симметрии — та микроскопическая фальшь, которую капельмейстер уловит и в стоголосом слаженном хоре. И которую Занин уловил, гуляя по аппаратной и глядя не в сторону дисплея, а на пританцовывающего Кена.
Стиснуло сердце. Бешеные колки натянули нервы.
За пультом Кен очутился первым, но это не имело значения: в те тридцать секунд, которые положены компьютеру на перепроверки, вмешаться в его действия все равно нельзя. Дмитрий приближался к пульту медленно, точно прикованный к ядру. К земному ядру. Необъяснимо: с орбиты исчезла одна из стационарных, привязанных к местности ядерных бомб. Не взорвалась, не упала на материк или в океан, не ушла в бесконечный космос, а просто-напросто пропала, испарилась, скрылась в четвертом измерении или в черной дыре. Ни теплового, ни радиационного следа, ни вспышки излучения — ничего!
Ученые и военные в чудеса не верят. Они привыкли иметь дело с материальными силами, с вещественными явлениями. То, что произошло, не могло быть предусмотрено программой Паритета. Во-первых, осиротевший лазер выйдет из режима слежения и примется описывать все расширяющиеся круги, полосуя на боевой мощности любые попадающиеся объекты — вплоть до ядерных бомб. Во-вторых, утратив одну сдерживающую единицу, потерпевшая сторона обязана ответить на нападение немедленным ударом. Хотя никакого нападения и не было.