Выбрать главу

У Линды очень много сил уходило на вживление в окружающий мир. Мысли и чувства стали какими-то отрывистыми и резкими, касающимися исключительно реалий. На всякого рода глупости типа воспоминаний о домике с балконом времени не было. Да не было и желания. Зачем это всё? Пока не привыкнешь к так изменившейся «родине», лучше жить расчётом и мыслями, а не глупыми чувствами. И, тем не менее, то ли здесь, в этой Греции, стиральные порошки были какими-то особенными, то ли сам воздух располагал к чувственности, но когда заканчивался разноцветный, как взбесившийся калейдоскоп, рабочий день и голова оказывалась на подушке, она закрывала глаза, и ей казалось, что пахнет каким то тонким, совершенно неприемлемым здесь, в этом полуподвале запахом… чищенной абрикосовой косточки.

Интересно, где Он сейчас? Этот самый голубоглазый еврей без лифчика.

Как-то раз, когда она была ещё студенткой, очень-очень давно, в прошлой жизни, Линда приехала домой на каникулы в родной Город и зашла в стоматологическую поликлинику. Вроде как ей что-то было надо. А что надо-то? Зуб, который она так и не долечила, Линде давно удалили. Больше ничего не было надо. В поликлинике всё было по-другому. Плакат с червяком, жующим детский зуб, бесследно исчез. На его месте стоял шкаф. И врачи были другими: кто постарел, кого заменили новые. Вон сидит страшная «доктор Марика», с которой Боря-Саша иногда шутил… Тоже постарела…

– Да! Канешна помню! – Марика, казалось, даже обрадовалась вопросу, – Он сперва пошла в Израиль, а потом оттуда в Канаду. Говорили, у нево всё хорошо Я нэ знаю… Вот…

Ка-на-да, словно кто-то палкой стучит по голове. Другой материк, всего-то через тысячи километров. Надо же: «Ка-на-да» и «ни-ког-да»… как созвучны два эти слова, как они похожи. Они напоминают обрыв, где внизу бьётся головой о скалы холодный океан.

Подушка таки сделала своё дело – у Линды закрываются глаза, а завтра взойдёт новое солнце.

Такис из стоматологии был ещё и необычно весёлым. Он, так сказать, «шёл по жизни, шутя». Конечно, когда её брали на работу, она об этом не знала. Оказалось, что Такис вообще не стоматолог и даже не зубной врач. Он просто зубной техник, который в какое-то прекрасное утро решил, что ему не стоит ждать милостей от природы, как советовал Мичурин, то есть, ждать, пока какой-нибудь врач принесёт ему работу на заказ.

Он понял, что его задача – самому взять это самое, то есть слепки с зубов клиента, поэтому Такис совершенно беззастенчиво начал работать во рту, точить зубы и называть себя врачом. Говорят, что много лет назад «господин доктор» гастролировал с большим успехом по греческим деревням, делал старикам прямо в «кафении» съёмные протезы и сколотил себе на этом неплохое состояние. И ещё при нём была девчонка, которая за небольшую сумму крутила ногой педали от колеса с приводом к бормашине, потому что тогда в деревнях электричества не было.

Так вот, и к Такису и к Греции в целом надо было срочно притереться, признать, что ковёр – самое оптимальное покрытие для хирургического отделения, и что зубы лучше всего удалять на берегу моря, потому, что тут же можно рот и сполоснуть.

Греки, естественно, считали, что к ним приехали, по меньшей мере, человекообразные существа. «Вы отстаёте от нас на пятьсот лет! – Любил выступать Такис по любому поводу, – Учись быть человеком! Учись! Становись цивилизованной!»

Хорошо было Юзе. Он пошёл работать на стройку, и у его коллег не было времени на бесед. Ему никто не говорил, что он отстал на пятьсот лет. Юзя просто махал лопатой и таскал раствор в вёдрах. Хоть работа была не из лёгких, и, несмотря на «мокету» в хирургии, в остальном всё было супер, потому что ребят Такис подобрал себе весёлых и общительных.

Его дико раздражали меланхолики. То есть, или весело, или поругался, а потом опять весело, или изначально весело поругался. Ужасно, как говорил Такис, когда «топорная рожа и вечное страдание на лице». А вот в Городе всё было наоборот – топорная рожа была признаком серьёзности и сдержанности, а «вечное страдание» возносилось в культ.

Однажды Такис гордо сообщил Линде:

– Эго имэ идиотис! (Я – идиот!), – У Линды практически случилась истерика. Только страх, что вышвырнут на улицу, заставил её сделать глубокий вдох, потому, что на вдохе невозможно сказать:

– Оно и видно!

Однако, оказалось, что «идиот» – это очень хорошее слово. Оно говорит о том, что товарищ не горбатится на работодателя, а имеет свое собственное заведение. Хоть и с «мокетой» в хирургии на полу!