— Больше десяти лет, — ответил Платон Константинович и принялся уничтожать кашу.
— Скучаете по профессии? — поддержал разговор Стас.
— Ничуть. Нашлась более интересная альтернатива. Хотите, открою вам страшную тайну?
— Рискните. — Разговор начал забавлять Крячко.
— Иногда мне кажется, что в молодости я выбрал не ту профессию, — переходя на театральный шепот, заявил Платон Константинович. — Мое новое хобби приносит мне куда большее удовлетворение. Знай я об этом раньше, бросил бы медицину, не задумываясь.
— Что за хобби? — спросил Крячко, но ответа получить не успел, так как в этот момент от барной стойки подали сигнал — его заказ был готов.
Пока Стас ходил за подносом, его собеседник успел расправиться с кашей. Поставив поднос на стол, Крячко чуть помедлил, прежде чем сесть, и указал глазами на отбивную:
— Есть смысл предлагать вам что-то более существенное?
— Увы, друг мой, данные удовольствия мне уже недоступны, — с притворной печалью в голосе ответил Платон Константинович. — Да вы не смущайтесь, ешьте в свое удовольствие, а я чайком вас поддержу. Зеленый чай здорово тонизирует. Вот еще одно открытие, сделанное мной по уходе на пенсию. Столько лет травиться литрами кофейного суррогата, вместо того чтобы наслаждаться идеальным напитком! Предпочитаю данный напиток с мятой, но в этом заведении так не подают.
— А мне больше по душе классика. Все эти новомодные белые да зеленые чаи просто баловство, — заявил Стас. — Чай должен быть чаем, хлеб — хлебом, а мясо — мясом.
— Как ваша отбивная? — рассмеялся Платон Константинович. Смех его звучал на удивление молодо. — Ах, молодость, молодость! Когда-то я поддержал бы вас в вашем заблуждении. И не смотрите на меня так, будто я из ума выжил. Возможно, мужчину ваших лет и не принято называть молодежью, но ведь и я не мальчик-подросток. Для меня вы все еще молоды. Так уж устроена жизнь: всегда найдется кто-то, кто посчитает вас недостаточно возмужавшим для определенных вещей. Чудесное свойство времени, вы не находите?
— А как же совсем дряхлые старики? Уж их-то поучать некому, — возразил Крячко.
— И в этом я с вами не соглашусь. Их-то как раз поучает столько народу, что младенцам не снилось. — Платон Константинович бросил беспокойный взгляд за окно и продолжил: — Поучают дети, сами достигшие преклонных лет. Поучают внуки, успевшие нарожать собственных детей. Поучают дети внуков, полагая, что такая старая развалина, как прадед, в принципе не может самостоятельно мыслить. И так до бесконечности. Все поучают, командуют, требуют.
Платон Константинович отставил стакан с чаем и потянулся за плащом. Крячко перевел взгляд за окно, куда так пристально смотрел его новый знакомый. На противоположной стороне улицы, возле больничного крыльца, начал собираться народ.
— Что там происходит? — спросил он.
— Скоро начнется представление, — возбужденно произнес Платон Константинович. — Охваченная нетерпением толпа ждет выхода актеров. Действие второе: интригующее.
— О чем вы? — не понял Станислав. — Какое представление?
— Главврач покидает убежище, — пояснил Платон Константинович. — Сейчас начнется. Простите, друг мой, вынужден вас покинуть, иначе рискую пропустить самое интересное.
Он перебросил плащ через руку, надел шляпу и устремился вон из кафе. Крячко с сожалением взглянул на недоеденный ужин, махнул рукой и поспешил за ним. У больничного крыльца народу собралось прилично. По приготовленным камерам и микрофонам Стас понял, что это журналисты. Платон Константинович успел пробраться в первые ряды. Вооружившись диктофоном, он ждал начала шоу, лицо его выражало неподдельный восторг. «Так вот какое хобби приносит старику радость. Бывший лекарь переквалифицировался в работника пера», — подумал Крячко. Он собирался пройти в больницу и предупредить главврача об организованной засаде, но не успел. Тот уже показался в дверях в сопровождении Вероники Степановны. Вид у последней был воинственный.
Толпа рванула вперед. Защелкали фотокамеры, загудели голоса:
— Господин Бобров, правда ли то, что смерть господина Дрозинского связана с его незаконной деятельностью?
— Вакансия доктора уже занята?
— Родственники погибшего предъявили обвинение клинике?
— Геннадий Владимирович, скажется ли трагедия на финансовом состоянии больницы?
Нахмурив брови, Бобров пытался пробиться сквозь толпу журналистов. Вероника Степановна к собравшимся тоже была настроена агрессивно. Опередив Боброва, она выставила вперед грудь и с вызовом заявила: