Станислав поджидал Гурова у подъезда своего дома. Утро было прохладным, и, одетый легко, он встретил машину Гурова с радостью.
— Наконец-то! Я уж думал, ты проспал.
— Не в моих правилах опаздывать к назначенному времени, — проворчал Лев, выруливая на дорогу.
— Намекаешь на мою непунктуальность? Твоя информация давно устарела. Вспомни, когда я последний раз приходил куда-то не вовремя? Не можешь? И не пытайся, не вспомнишь.
— Три дня назад на совещание к генералу. Явился на сорок минут позже и даже толкового оправдания придумать не смог, — улыбнулся Гуров.
— Тот случай не считается. Я был на задании, — возразил Крячко.
— Ага, на секретном. В постели главной свидетельницы, — не выдержав, рассмеялся Лев.
— Это голословное обвинение, где доказательства? — Крячко тоже развеселился. — Предъявите доказательства, товарищ следователь, тогда и поговорим.
— Ладно, кончай балагурить, — посерьезнел Гуров. — Лучше скажи, что думаешь о нашем убийце?
— Психопат.
— Обоснуй.
— Кто же еще станет колесить по области и подвешивать за ноги невинных людей, предварительно обмотав их пищевой пленкой?
— Не такие уж они и невинные, — напомнил Лев. — Фермер — мошенник, а хирург — и вовсе вымогатель, нарушал клятву Гиппократа ради наживы.
— Его вину доказать не удалось, — заметил Крячко.
— Потому что плохо искали, — возразил Гуров. — Дыма без огня не бывает. Приятель Дрозинского почти признался в том, что знал о побочном доходе хирурга.
— И за это его убили? Нет, Лева, тут что-то другое, — не согласился Станислав.
— Про послание есть какие-то мысли? — намекая на записку убийцы, спросил Гуров.
— Красивый антураж, ничего более, — неуверенно ответил Крячко.
— Не думаю. Содержание записки тщательно продумано. Обычно подобные послания оставляют с целью подчеркнуть свою индивидуальность. Чтобы никто не вздумал присвоить себе лавры. Своего рода подпись художника. Я все думал над тем, что обозначает буква. Вариантов несколько, но ни один из них мне не нравится.
— Результаты экспертизы по запискам должны прислать сегодня?
— Да, я распорядился, чтобы мне переслали копию, как только получат документ. Если выяснится, что обе записки отпечатаны на одном принтере, получим доказательство того, что у нас на руках серия.
— А в этом есть сомнения? — удивился Стас.
— Мысли все те же, что и в начале расследования, — признался Гуров. — Убийство фермера могло быть скопировано, тут большого ума не надо. Прочитал пару статей на новостном сайте в Интернете, и ты готов имитировать чужой почерк. Правда, подтверждения этой версии я не получил. Вчера капитан Жаворонков переслал подборку статей, написанных после убийства фермера. Во всех статьях уклон на деградацию села, но не на детальное описание убийства. О записке упоминается только в двух статьях, а о цифре, поставленной под знаком вопроса, журналисты даже не заикнулись. И вообще, это дело освещалось скудно. В комментариях Жаворонков отметил это отдельно. Кстати, результаты по твоей находке будут готовы к обеду. Если на сучке присутствует не только твоя кровь, сможем сравнить ее с образцами конкурента фермера.
— Папашу и жениха умершей пациентки проверить не желаешь?
— Дождемся результата, а там видно будет.
Машина подъехала к воротам СИЗО, и разговор прервался. Работа следственного отделения начиналась ровно в девять. Время Гуров рассчитал точно, поэтому ждать не пришлось. Оформив документы, оба полковника прошли в выделенный кабинет. Спустя десять минут туда привели подозреваемого.
— Задержанный Еремин доставлен, — отчеканил охранник.
— Здравствуйте, Григорий Иванович, — поздоровался Гуров. — Присаживайтесь.
Низкорослый, щуплый мужичок затравленно посмотрел на полковников и послушно занял стул.
— Я — полковник Гуров, это полковник Крячко. У нас к вам ряд вопросов, Григорий Иванович. Вы готовы сотрудничать?
— Будто мое мнение здесь что-то значит, — пробурчал Еремин.
— Напрасно вы так. Произошло убийство, и наша общая цель — найти убийцу.
— Знаю я ваши штучки. Только вид делаете, что ищете, а сами уже все решили, и участь моя предрешена. Что бы я ни сказал, итог один. Посадите невинного человека ни за понюх табаку и думать обо мне забудете, — обреченно заявил Еремин. — Хоть бы уж не терзали своими допросами.
— Вы признаетесь в убийстве? — вступил в разговор Крячко.