О деятельности Денежного приказа, который был образован в 1595–1596 годах, можно судить только по данным монет, так как каких-либо следов его делопроизводства пока не найдено. Кто стоял во главе Денежного приказа с 1595-го по 1610 год — тоже неизвестно. Но несомненно, что руководители русского денежного дела проводили очень продуманную и целенаправленную политику, целью которой было полное очищение его от пережитков феодальной раздробленности, увеличение объема чеканки за счет расширения сырьевой базы при сохранении неприкосновенным качества монеты — ее веса и пробы. Такая политика проводилась неукоснительно, начиная с последних лет царствования Федора Ивановича, и наиболее последовательно — при Борисе Федоровиче Годунове. В его царствование были подготовлены условия для выпуска стандартных по оформлению монет, которые к тому же должны были отличаться высоким художественным и техническим уровнем. Для достижения этой цели на Московском, центральном денежном дворе, одновременно выполнявшем функции Денежного приказа, опытные мастера, первоклассные резчики по металлу («матошного дела резцы») резали маточники, а отсюда их рассылали на два других двора — Новгородский и Псковский. Предполагалось сосредоточить в дальнейшем всю чеканку в Москве, чтобы единый центр осуществлял контроль над чеканкой и распределением готовой продукции, над снабжением сырьем, над качеством монеты. Преждевременная смерть царя Бориса Годунова, который, видимо, лично вникал и в вопросы денежного дела, этой важнейшей отрасли государственной деятельности, и последующие затем годы Смуты прервали планомерное развитие денежной политики. Завершение преобразований в денежном производстве пришлось уже на 20–30-е годы XVII века, когда историческое развитие Русского государства потребовало иных новаций в организации монетной чеканки.
В годы царствования Лжедмитрия I и Василия Шуйского, когда Смутное время стало сказываться на экономике государства, Денежный приказ неукоснительно следил за «добротой» русской копейки. Весовая норма и проба монет строго соблюдались, на Новгородский и Псковский денежные дворы посылались маточники стандартного образца. И когда в 1608 году Денежному приказу все-таки пришлось уступить, снижение веса копейки произошло только на Московском денежном дворе. Ни Новгородский, ни Псковский дворы на «доброту» копейки не посягнули, и, надо думать, за этим стояла воля Денежного приказа.
Не исключено, что Денежному приказу в борьбе за сохранение высокого качества русской копейки приходилось выступать против самого царя Василия Ивановича Шуйского. Прямых свидетельств письменных источников не сохранилось, да такие события вряд ли могли оставить след в феодальном делопроизводстве. Но ряд косвенных намеков современников и, конечно, сами монеты дают веские основания для таких предположений.
Современники часто укоряли царя Василия Шуйского в сребролюбии и корыстолюбии. Дьяк Иван Тимофеев, оставивший записки о Смутном времени, укорял царя за то, что тот прожил с блудницами все серебро из казны и не постеснялся «ради своего развратного жития» перелить в деньги священные серебряные сосуды из церквей и монастырей. Видимо, непопулярность Василия Шуйского послужила причиной того, что действительную нужду в серебре, которую остро испытывала казна, современники приписали «скотскому житью» злополучного царя. Военная обстановка требовала все большего количества денежных средств для оплаты служилых людей и наемников, а пути доступа серебра на денежные дворы с 1608 года были перекрыты. Тогда действительно пошли в ход серебряные сосуды и ювелирные изделия, которые приносили на денежные дворы частные заказчики. Казна же поступала с гораздо большим размахом. Шуйский занимал деньги у церкви и в монастырях. Троице-Сергиев монастырь в несколько приемов дал ему 20 235 рублей.
Ухудшение монеты в 1608 году было, по-видимому, в ряду поисков средств не последним действием.
Акция по выпуску облегченных монет вряд ли могла быть очень эффективной. Судя по тому, что сохранилось небольшое количество легких копеек 1608 года, выпуск их не мог быть обильным. К тому же ухудшение копеек коснулось только веса, не затрагивая пробы. Поэтому если при выпуске копеек нормативного веса из одного «ефимка» — талера весом около 29 граммов после очистки в процессе плавки от посторонних примесей получалось 38 копеек, то в 1608 году из того же талера при прежней технологии чеканки получалось около 40 копеек. Разница была не так уж велика. Эффект был бы больше, если бы больше были масштабы чеканки, но при сокращении сырьевой базы в 1608 году такого случиться не могло. К тому же, как уже говорилось, монеты ухудшенного веса чеканились только в Москве, так как Денежный приказ, вероятно, не хотел выпускать из-под своего контроля эту деликатную операцию.