Руководителем Денежного приказа и головой денежного двора при поляках был дьяк Ефим Григорьевич Телепнев. Его политическая карьера началась еще при Борисе Годунове, и в последующие годы он все время продвигался по службе. При Шуйском его отправили в Новгород, где вместе с воеводой М. В. Скопиным-Шуйским он должен был «строить рать» для организации отпора полякам. Надо полагать, Ефим Телепнев был ловким и изворотливым политиком, что помогло ему уцелеть во время восстания новгородцев 8 сентября 1608 года. Он сумел свалить вину за тайное бегство из города и похищение городской казны на одного из трех участников — Михаила Татищева (двое других были сам Телепнев и Скопин-Шуйский). Татищева казнили, а Телепнев продолжал служить дальше. Его включили в состав «Великого посольства», направленного под Смоленск из Москвы в 1610 году, но вскоре отпустили и, вернувшись в Москву, он возглавил денежное производство. После изгнания поляков из Москвы Телепнев отделался лишь испугом: его продержали некоторое время «за приставом» и выпустили, в то время как других «друзей великого короля» либо казнили, либо забили насмерть при пытках. Телепнева же поставили вначале во главе Печатного приказа, а затем он вновь возглавил Денежный приказ. Возможно, у Телепнева имелись какие-то заслуги, что и позволило ему уцелеть. Может быть, заслуги эти заключались в той твердой позиции Денежного приказа, которую ему удавалось удержать и под властью польского командования? Впрочем, нельзя исключать и его способности «к хитрости и к лукавству», о чем писал еще дьяк Иван Тимофеев.
Косвенным подтверждением твердой позиции и патриотических настроений Денежного приказа является появление в ярославском денежном производстве маточника, сделанного московскими резчиками (или резчиком).
Для изготовления пары маточников требовался приблизительно месяц. Это — в условиях нормальной работы денежного двора. Но вряд ли на рубеже 1611–1612 годов — времени, когда маточники могли быть приготовлены, Московский денежный двор находился в таких нормальных условиях. Монеты позволяют проследить воистину детективную историю, которая произошла под крышей Московского денежного двора в начале 1612 года.
Анализ всего круга нумизматических источников 1612–1614 годов позволяет предположить, что весной 1612 года в Ярославль из Москвы отправили не сами маточники, специально приготовленные для ярославской чеканки, а только снятые с них чеканы. Доказательством такой догадки служит появление в московской чеканке 1614 года монет с именем Михаила Федоровича, с лицевой стороной, приготовленной при помощи первого ярославского образцового маточника. Только буквы с/ЯР там были счищены и заменены на с/МО — знак Московского денежного двора. Этим маточником во взаимодействии с оборотными маточниками Московского двора в 1614 году была отчеканена довольно большая группа самых ранних копеек Михаила Федоровича.
Другим доказательством того, что в 1612 году в Ярославль переправили только чеканы, а не сам маточник, служит дальнейшая история ярославского чекана. Когда чеканы, снятые с образцового маточника, износились, пришлось делать новые маточники, вместо того чтобы снять с него же новые штемпели-чеканы, как это практиковалось на денежных дворах. Новые маточники сделали местные ярославские мастера, которые, как уже говорилось, добросовестно, хотя и не очень умело, скопировали их с первого образца. Новый выпуск ярославских монет связан общими соотношениями штемпелей, в то время как монеты первого выпуска стоят изолированно от остальных ярославских копеек. Это лишний раз подтверждает справедливость нашего предположения о том, что маточники, предназначенные для открытия чеканки в Ярославле, остались на Московском денежном дворе.
Надо полагать, что операция по изготовлению пары маточников для Ярославля на Московском денежном дворе являлась операцией опасной и поэтому сугубо секретной. Работа мастера такого ранга, как «матошного дела резец», разумеется, строго контролировалась. Он получал большое жалованье, продукция его — маточники — тщательно учитывалась и охранялась. Это делалось во избежание бесконтрольного тиражирования чеканов с маточника, при помощи которых создавалась возможность чеканить монеты вне денежного двора, то есть чеканить «воровские» копейки. Все маточники на денежных дворах хранились в специальных кожаных мешках, опечатанных администрацией двора. Чеканы контролировались с меньшей строгостью, и отчет за них держали мастера-чеканщики.