Вера Яковлевна Кузина:
— Народу собиралось — пропасть. Такое было тут, я не знаю, ой-ёй-ёй, битва была, пока не разгонишь. Они всё играли, всё играли. А Галина Васильевна стояла всё время около скверика и смотрела, болела за своего Булата. Играли до самой темноты, пока мяч видно было.
В доме у Окуджава один стол был на троих, за ним все по очереди занимались: старшие проверяли тетрадки, младший делал уроки. За тем же столом Булат работал над стихами.
Он не прекращал писать. Но его почему-то не печатали…
Я работал в деревне, я там тоже писал, и оттуда я стал посылать свои стихи в областную газету, и мне вежливо там отвечали: да, стихи неплохие, но ещё не достаточно хорошие, вам нужно читать Пушкина, Лермонтова, Некрасова. А я сам преподавал Пушкина, Лермонтова и Некрасова…
В Шамордине Булат об этих своих злоключениях не рассказывал, да и вообще мало кто знал, что он пишет стихи.
Вот Борис Харитонович Кузин помнит:
— Как-то дома у Булата играли мы в шахматы, и он мне показал вырезки из дивизионной газеты со своими стихами. Я был очень удивлён, не знал, что он стихи пишет.
Фронтовые стихи Булата нравились Кузину, ведь он тоже воевал.
А Николай Михайлович Гудков вспоминает, что как-то приезжал в Шамордино незнакомец, спрашивал Булата, и, не застав его, интересовался, есть ли у того новые стихи. «А я и не знал, что он стихи пишет, и ничего Булату об этом не сказал».
Возможно, это корреспондент газеты, которую Булат бомбардировал своими стихами, заезжал по каким-нибудь надобностям да заодно и решил познакомиться с местным поэтом. Булат о его приезде так ничего и не узнал.
Ну, в общем, стихам своим Булат посвящал немало времени, и бедному Виктору доводилось делать уроки за столом, только когда Булат отсутствовал.
С братишкой отношения у Булата складывались не лучшим образом. У того характер тоже был не подарок.
Вера Кузина:
— Они ссорились частенько, между прочим. Частенько ссорились. Ну, они оба заводные были.
Булат, вынужденный заменить Вите отца и мать, сделать этого всё-таки не мог. Он следил за учёбой Виктора и кормил его, но материнской теплоты для братишки ему взять было неоткуда — он и сам вырос без матери. Но главное, наверное, не это, а характер, который заставлял его держать нежность и ласку глубоко внутри, и только в стихах эта нежность обнаруживала себя. А может, она вся уходила в стихи и для живых людей её не оставалось?
Николай Гудков: «Его брат учился в моём классе, я был у него классным руководителем, и Булат часто интересовался его успехами».
Что касается учёбы, Булату за Виктора краснеть не приходилось — тот был отличником. Но почему-то Булат был против Витиного увлечения Варей. Почему это было так, можно только гадать. Может, он опасался, что отец у Вари тоже репрессированный и эта удвоенная репрессированность как-то может отразиться на их судьбе. Виктор Шалвович на этот счёт тоже особенно не распространялся. Через много лет он с грустью вспоминал Варю, которой уже не было в живых: «В Каменке большой клуб был. Мы с Варей туда ходили».
Как-то раз, когда ни Булата, ни Гали не было дома, — они ушли на педсовет — Витя привёл Варю к себе домой. Что уж они делали, неизвестно, может, и целовались… Вдруг ворвалась в дом разъярённая мать Вари и устроила грандиозный скандал, ударила дочь. Вечером Булат с Виктором тоже жёстко поговорили, после чего Виктор ушёл жить к товарищу, вообще в другую деревню…
Екатерина Цыганкова:
— А ведь мать-то её сначала не была против их дружбы… А уж потом, когда узнала, что Булат против!..
Виктор Шалвович так и не женился никогда.