В общем, всё очень серьёзно, всё-таки колхоз — имени Сталина.
Картофельное поле было прямо рядом со школой, поэтому далеко ходить на работу не надо. Ребята себе игру придумали: наденут на прутик картофелину и, размахнувшись этой своеобразной пращой, кидают друг в друга. Булат Шалвович раз предупредил, чтобы не хулиганили, два…
Ребята ещё не успели толком познакомиться с новым учителем и методами его преподавания, поэтому его предупреждениям не особо внимали. Один из них, Гриша Никитин, воспользовавшись тем, что учитель отвернулся, зарядил свою «пращу» и запулил в кого-то, да так «удачно», что попал в голову учителя. В ответ на это учитель, не вдаваясь более в воспитательные беседы, подошёл к горе-стрелку и залепил ему оплеуху. И тоже удачно у него это получилось, потому что воспитуемый приземлился, только перелетев через две грядки.
Скандал вышел грандиозный, тем более что мать ученика здесь же, в школе, конюхом работала. С директором школы у нового учителя отношения были испорчены, как потом оказалось, навсегда. Хорошо ещё, что Михаил Илларионович не догадался сообщить куда следует, что сын врагов народа упражняется в избиении советских детей.
Эта история получила большую огласку в селе и впоследствии передавалась из уст в уста из поколения в поколение. Так что, когда я впервые приехал в Высокиничи в 1999 году, мне об этом рассказывали все от мала до велика — и те, кто никогда Булата не видел, и те, кто и знал-то о нём всего только одну эту историю.
Вообще-то директору школы можно посочувствовать: несладко ему пришлось с молодым пополнением. Сильно просчитался он, когда вместе с завучем писал в местной газете, что молодые учителя «знают, что в трудную для них минуту на помощь им всегда придёт дружный коллектив всей школы». Оказалось, что молодые учителя вовсе не ждут помощи «дружного коллектива». Они сбились в крепкую компанию, ходят везде вместе, что-то там своё думают, что-то своё говорят, и это не всегда совпадает с мнением «дружного коллектива всей школы», а правильнее сказать, с мнением директора. Строптивыми оказались молодые: ты им слово, они тебе два…
Здесь надо сказать несколько слов о директоре школы М. И. Кочергине. Человек он был мягкий и к административной деятельности совсем не расположенный. М. С. Суховицкая даёт ему совсем уж убийственную характеристику:
— Директор там был — тряпка. Он абсолютно ничего не решал. Самый главный там был завуч. Наглый, с характером, харизматичный.
Справедливости ради надо отметить, что сам Михаил Илларионович никаких иллюзий насчёт своего директорства не питал, да и стал он директором меньше чем за два года до описываемых событий, — против своей воли.
Это видно из его докладной записки заместителю заведующего Калужского облоно Гусеву, датированной ещё 16 декабря 1949 года:
Вашим приказом по ОблОНО я назначен временно исполняющим обязанности директора Высокиничской средней школы. Инспектор ОблОНО т. Стоборов на словах мне говорил, что моё назначение должно быть на небольшой срок, самое большее на месяц. Только при этом условии я согласился принять на себя обязанность директора. Но вот прошло уже два месяца, а директор в нашу школу всё ещё Вами не прислан. Прошу Вас поскорее разрешить вопрос о назначении директора в нашу школу. Во втором полугодии я директором работать отказываюсь, т. к. на такой работе работать не могу. Школа от этого несёт только ущерб.
Однако все его увещевания и отказы работать директором не возымели действия, и Михаилу Илларионовичу суждено было доработать в этой должности до прибытия в школу Булата Окуджавы и в связи с этим попасть в историю. Потому что с этим Окуджавой трудно не попасть в историю.
Вместо воспитания учеников директор вынужден был заняться воспитанием учителей, не сильно, впрочем, на этой ниве преуспевая. Тем более, новичков довольно большая компания собралась — вместе с супругами Окуджава девять человек. Девушки при поддержке Булата осмелели. Может, и Окуджава был бы менее строптивым на новом месте, но в окружении молодых красивых девушек, которые смотрели ему в рот, он расцветал. И как-то так получилось, что он и его компания скоро уже как будто противостояли всему остальному педагогическому коллективу.
Но в самом первом конфликте Булат был ни при чём. Майя Суховицкая, девушка из Москвы, из интеллигентной семьи, у которой папа был доцентом Московского текстильного института, первая взбунтовалась.
Она должна была осенью принять задолженность у одной ученицы по сочинению. Вот что она рассказывает: