Внизу, на расстоянии полёта двух стрел, находились вооружённые всадники. Тот, кто впереди увидел примятую траву и едва заметную колею воза, заинтересовался…
Хинис быстро пересчитал их и показал отцу растопыренную ладонь — пять раз. Старик кивнул в ответ. У старшего сына лучшее зрение в роду. Хинис, шепотом сказал: — Это скифские воины. Их главный, — высокого роста. Под ним конь не нашей породы. Горит, отделан золотом.
— Ещё бы — тихо захохотал, обрадовавшись Сорок. Он знал наверняка: свои не тронут, тем более что каменотёсы здесь по приказу Атоная. Он сострил о высоком всаднике: — Куда ему, высокому-то, лошадь нашей породы; он же пьяный ноги сотрёт до…
До куда? Сорок не договорил. Все, четверо успокоились, облегчённо выдохнули и рассмеялись. Напряжённость и скованность исчезли. Луки вернулись на свои места, в гориты. (горит — скифский колчан.)
Ждать пришлось не долго. Первым, как и говорил Хинис, первым появился высокий всадник. Рядом следовал широкоплечий бородач лет сорока со шрамом на левой щеке и плотно сжатыми губами. Сорок не выдержал его взгляда и отвёл глаза. И было от чего. Именем этого бородача пугали детей. Казалось, от его сверлящего и проникающего во всё и вся взгляда не может укрыться и спрятаться никто и ничто.
Побывавшие в переделках и войнах и те, отводили глаза и умолкали. Пленных, в сражениях этот бородач никогда не брал, а рабов не имел и не хотел иметь. В одной из битв, когда царь Атонай был ранен и не мог сражаться, а скифы растерялись, лишь он один остался невозмутим. Тертей — так звали хмурого бородача, повёл за собой воинов и обратил в бегство врагов. Атонай щедро наградил своего воина, но тот не пожелал брать подарок, за исключением доспехов и оружия. Всё его нехитрое имущество умещалось в одной кибитке и хромым стариком-скифом — слугой и другом. Семьи у Тертея не было, к женщинам относился прохладно. За его век ни одна из них не смогла пленить и покорить сердце воина.
На одном из пиршеств, когда во хмелю, воины расхваливали себя, как могли, Атонай неожиданно для гостей спросил: — А ты, Тертее. Почему молчишь?
Гости, и цари умолкли, бородач не задержался с ответом: — Мой царе, — спокойно произнёс воин, — ты знаешь, Атонае из срубленных мною голов можно сложить кучу высотой в скифа. Война — это моя жизнь, зачем мне ещё о том говорить. Если придётся, я один выйду против целой армии и, мои руки не будут знать усталости.
— Не сомневаюсь, друже — Атонай поднялся и поднял свой кубок со словами: — Я хочу выпить за тебя, мой верный Тертей. — Вслед за царём всех скифов поднялись все гости. Тертей смутился от оказанной ему, простому воину такой чести и едва сдержал слёзы — его чествовали все, восемнадцать царей нижней, средней и верхней Скифии. Во всей ойкумене единственный человек, которому Тертей был предан и любил, как сына, был его ученик — Зиммелих, сын царя Атоная. Тертей учил мальчика искусству воина. Мальчишка привязался к учителю и отвечал взаимностью. В тринадцать лет Зиммелих открыл для себя новый мир — он надел боевой пояс и стал настоящим воином. В первом бою он убил первого врага в жестокой рубке и осознал цену жизни. В семнадцать: — на ежегодных осенних состязаниях, обошёл и победил всех лучников Скифии, а значит и ойкумены. Пущенная им стрела пролетела тысячу пятьдесят локтей. В состязании на мечах и топорах уступил царю Асею и своему учителю.
Всадники выехали на перегиб и остановились. Зиммелих ловко соскочил с седла и направился к старику. — Воды — властным и нетерпящим возражения, хриплым голосом приказал он. Старик махнул рукой сыновьям. Хорсил принёс мех и боязливо протянул высокому воину. Тот, не отпив, передал тотчас воду своему соседу — молодой женщине в одежде воина. Хорсил покраснел и выронил второй мех — на него в упор смотрела одна из трёх амазонок, его возраста и презрительно улыбалась. Воины заметили смущение парня и хохотнули. Старик не отводил глаз от «высокого». На запястье левой руки у высокого воина темнело родимое пятно. Зиммелих перехватил взгляд и догадался. «Старик знает, кто я».
— Сыновья, поклонитесь сыну Атоная — Зиммелиху, его жене — Накре и Тертею! — торжественно и медленно произнёс старик. Хинис и Сорок вздрогнули, а Хорсила ударило в дрожь. Молодая амазонка снова презрительно улыбнулась, а Тертей удивился: юноша не сводил с него глаз и не опускал головы.
— Скажи мне старик.
— Что ты хочешь узнать, Зиммелихе?
— Я тороплюсь к углу Меотиды, к Торжищу. Ты знаешь дороги лучше нас. Скажи, я на правильном пути? — Старик, не говоря ни слова, взял палку и принялся чертить на земле карту. Любопытные воины и сыновья окружили их…