— …И, тут ему показалось, нет! — звучал рожок Зиммелиха!. Тертей удивился и ответил, а потом прислушался, ожидая… Рожок его царя и ученика больше не пел. Тертей не стал мешкать…
Вперёдсмотрящие центра сарматской армии тщетно пытались разглядеть врага. Клочья дыма, застлали низину. Тысячный щурился и протирал слезящиеся глаза, то и дело, нетерпеливо спрашивая:
— Там никого нет — передавали по цепи, но он не верил. Не верил, ибо хитрость ему известна, но странно: — скифы не пускают стрел и не слышно топота боевых лошадей криков «ура»…. Треск горящей травы, пожирает, как огонь звуки, но воина не провести: — враг — рядом.
— Вижу! — звучно загремел голос смотрящего и, запоздал. — Скифы идут! — Из клочьев дыма показалась оскаленная морда боевой лошади… Два длинных копья, наперевес которые держал всадник, закованный в железный лёгкий панцирь; в шлёме с развевающейся прядью чёрных волос. Тысячный успел удивиться тому, что волосы на шлёме врага целы, а на концах копий развевается стяг Зиммелиха. Он завращал головой, ища врагов. «Вероятно — позади остальные» — решил он и отдал приказ. Лучники, незамедлительно подчинились и начали посылать стрелы. Стрелы, десятками, рикошетом отлетали от доспехов всадника и лошади, будто и всадник и его конь был заворожены богами. Тысячного обуял страх, и стало не по себе — всадник летел, не останавливаясь прямо на него. Копьё пропороло доспехи тысячного и прошило стоящего позади…
Тертей одним движением сбросил с кобылицы тяжёлую попону и в его руках оказалась боевая секира и длинный однолезвийный меч…
Когда пал боевой конь, он продолжал рубить направо и налево, прокладывая свою дорогу. Его неустающие руки, не уставали долго… Почему то Тертею вспомнился старик-каменотёс…
Тертей методично продолжал свою работу, словно жнец на ниве, — до тех пор, когда диск слепящего бога стал красным как кровь и коснулся линии жизни, — его ойкумены.
Тертей с неторопливой уверенностью прокладывал свой путь, зная, что на своей дороге, на одном из её перекрёстков встретится со стариком-каменотёсом и им — обоим, найдётся, что сказать о дорогах и перекрёстках жизни. И, в первую очередь он расскажет старику, кем стал Хорсил — сын каменотёса, рождённый под диском слепящего бога Хораса в полдень.
Скоро всё окончится, а сейчас этот мир — ЕГО и ничей более: — мир, в котором он сделал первый свой вздох, — мир, бескрайней сути и опьяняющей до одури вершин жизни; — равнины с колышущимися травами и бескрайностью мироздания. Мир, заполоняющий всё естество без остатка; — мир, который не променять ни на какие коврижки и любой иной мир ни за какие земные и неземные блага и, — забыть и, предать забвению и, — МИР, уйти из которого нельзя и, попросту — невозможно!