Затем я припомнила Сару Джейн, одну из девочек в нашем классе. Её мама всегда забирала её из школы, почти каждый день, и никогда не выглядела печальной или недовольной своей жизнью. А потом, на прошлое Рождество, её спешно увезли в больницу. Она не сломала ни одной кости, ничего такого, так что никто из нас толком не знал, что случилось.
Я помнила, как мы в школе все вместе делали для Сары Джейн открытку с солнышками и радугами, где было написано: «Мы надеемся, твоя мама скоро поправится».
Мистер Боббин, наш учитель религии, терпеливо объяснил нам, что иногда людям бывает плохо не снаружи, а изнутри и такой недуг не всегда заметен. Слава богу, её мама и впрямь поправилась. Она выписалась из больницы и по-прежнему забирает Сару Джейн и её младшую сестру Сашу, но выглядит такой худой и хрупкой, будто может сломаться, если не будет осторожна. У неё ещё есть маленький чёрный пёс, который вечно за ней ходит. Он ждёт её за воротами школы, но не всегда: наверное, иногда его оставляют дома. Все эти мысли крутились у меня в голове. Неужели мама хочет нас бросить? Окей, я справлюсь, подумала я, сделав глубокий вдох и стараясь не обращать внимания на резь в животе. А как же Лоис? Она ходит за мамой тенью, всё бы ей обнимашки да поцелуи, и если мама уезжает с ночёвкой к своей сестре в Лондон, Лоис безутешна. Перед папой она строит из себя храбрую девочку, но от меня она требует столько внимания и поддержки, что мне невмоготу такая ответственность — присматривать за ней. Я люблю Лоис, она моя младшая сестра, но иногда она бывает знатной занозой в заднице.
Нет, я была уверена, что мама не хочет сбежать и бросить нас. Я чувствовала, что она меня любит, она была тёплой, ласковой мамой, у которой всегда находилось время поговорить с нами. Я решила, что с этого момента мне нужно хорошенько присматривать за ней. Вдруг я смогу заметить какие-нибудь странные признаки, которые могла упускать раньше.
Я быстро сложила всё обратно в коробку, осторожно отпихнув дохлых пауков в угол носком ботинка.
4. Поразительное открытие
В тот вечер за чаем я не спускала глаз с мамы.
Та напевала себе под нос, накладывая в миску рисовый пудинг для Лоис.
Она явно выглядела как обычно.
Я решила прощупать почву.
— Мам, тебе нравится здесь жить? — смело спросила я.
Вид у мамы стал слегка удивлённым:
— Ну что за вопрос, Розмари. Конечно, нравится, это мой дом.
Я поднажала:
— Скажем, ты бы хотела пожить где-нибудь ещё, если бы могла?
— Нет, — с лёгким недовольством сказала мама. — К чему ты клонишь, солнышко?
— Ни к чему. Просто интересно, если бы ты могла выбрать другое место, где жить, куда бы ты отправилась?
— Ну, я бы решила жить здесь, прямо сейчас это меня вполне устраивает. Потому что хочешь верь, хочешь нет, а у меня завтра в двенадцать часов будет прослушивание. Так что уж вы, девочки, постарайтесь вспомнить обо мне, пока будете обедать в школе, и мысленно желайте мне удачи.
Сердце у меня застучало, а в животе будто возник небольшой камень — думаю, от испуга.
— И что это за работа, мам?
— Ну, это пьеса, чудесная пьеса под названием «Кто боится Вирджинии Вульф?», и я пробуюсь на роль Марты. На шикарную роль.
— Если хочешь, мам, после чая я помогу тебе учить слова, — сказала я, изнывая от желания побыть с ней и постараться разузнать, что происходит.
— Хорошо, милая, спасибо. Сперва мне нужно состряпать кое-какие заклятья, так что можешь побыть моим главным ассистентом, когда мы уложим Лоис.
— Я тоже хочу быть главным ассистентом, — заныла Лоис; подбородок у неё был измазан рисовым пудингом.
— Можешь выбирать цветные мешочки, идёт? — предложила мама, убирая наши грязные тарелки.
Позже тем же вечером, когда Лоис уже была в постели (про цветные мешочки она совершенно забыла, слава тебе господи), мы с мамой сидели за кухонным столом, прихватив все её коробки.
— Теперь положи немного живокоста в этот мешочек, Рози, а сюда чуть-чуть омелы.
— А для чего они?