Взяв извозчика и назвав знакомый переулок, я поспешил закрыть глаза. Нет, у дядьёв гостить не собирался – мою измену медицине они, мягко говоря, не одобряли. Я же хотел всего лишь обозреть знакомые места, увидеть дом, в котором жила Кира. Ах, будь, что будет! Только бы обошлось без неприятных приключений.
Но не прошло и нескольких минут – автомобиль затормозил. В чём дело? Эй, водила, да ты никак заснул! Я открываю глаза и вижу, что остановились у преграды. Улица перегорожена грузовиками, в кучу свалены доски, старая мебель, с ближайшего сквера волокут деревянные скамьи. Какие-то молодые люди долбят булыжную мостовую и камни сваливают в основание баррикады.
Что тут поделаешь? Расплатившись с водителем, я вышел из машины. Конечно, можно было бы вернуться на вокзал и некоторое время переждать. Но кто знает, надолго ли затянется вся эта бодяга?
Я огляделся. Среди людей, толпившихся вокруг, были студенты и профессора, врачи, артисты, журналисты, инженеры… Так я определил по умным лицам и по тому, как бы естественному сознанию превосходства, которое увидел в их глазах. Уж это точно, здесь не было ни рабочих, ни солдат. Здесь были образованные, благовоспитанные люди. И вдруг такой бардак! Совсем как тогда, в октябре семнадцатого года…
Боюсь, мне этого не понять. Граждане, ведь революция вроде бы уже свершилась! Как там у них? Земля крестьянам, мир народам… И баррикады на Пресне, и восставший народ – всё это было! И вдруг начинается опять… Эй, люди, что, вам делать нечего? Это самое я и хотел сказать, но промолчал… потому что вдруг увидел танк.
Он стоял не у реки, не возле набережной, а позади большого белокаменного дома, около одной из баррикад. Одинокий танк посреди толпы людей. Мне показалось, что пушка его была нацелена в направлении Малой Бронной. Только кому и зачем он угрожал?
Из башни танка показался солдат в комбинезоне, огляделся по сторонам, зевнул и, скрывшись в чреве танка, вновь задраил люк. Танк фыркнул, заработал двигатель, башня повернулась туда-сюда, словно бы выбирая цель… И вновь всё стихло. Только кругом бурлила, хороводила неугомонная толпа.
Этот солдат потом мне часто вспоминался. Невольный участник драматических событий, он, видимо, до сих пор не смог понять, зачем посадили его в танк и что он защищал там, на площади, на берегу Москвы-реки, у большого дома.
Я обратился к одному из строителей баррикад:
– Милейший! А не подскажете, что тут делаете?
– Разве не видите? Строим баррикаду.
– Вижу, что строите, но не могу понять, зачем?
– Вы, видимо, приезжий, – он с сомнением стал разглядывать меня. В свою очередь, я тоже не терял времени даром.
Небольшого роста весьма сердитый с виду гражданин. Одет, как заядлый турист – то ли возвращался из похода, то ли собирался в лес, а тут вот такая передряга. На голове защитного цвета панама, на ногах солдатские сапоги. Из прочего обращает на себя внимание аккуратная чёрная бородка. Серые, чуть водянистые глаза смотрят строго, я бы даже сказал – нахально смотрят, вызывающе. Такое впечатление, что ощупывают сверху-донизу, нигде не оставляя свободного места – ни за пазухой, ни в карманах пиджака. «Дяденька, а я щекотки боюсь!» – так мне хотелось закричать. Однако промолчал, сдержался…
Вот он о чём-то задумался, прикусив нижнюю губу. Видимо, анализирует данные, полученные при поверхностном осмотре. Надо полагать, копался и в моих мозгах, я даже этого не исключаю… А любопытно всё же, что он там нашёл? Кто знает, может, есть там что-то, о чём я даже не подозреваю.
Итак, судя по всему, моим собеседником был приват-доцент столичного университета, возможно, с философского или, на худой конец, с филологического факультета. Да неужели так уж трудно ответить на вопросы сельского врача?
– И до чего ж дошла наша несчастная провинция! Живут там без газет, без книг, питаются только дикими, непроверенными слухами. И соответственно в политике, ну ничего не понимают, – подвёл грустный итог своему исследованию приват-доцент.