Ермолай. Сейчас посчитаю, Василий Иванович.
Качалов. Считай, считай, паразит. Тебе тоже зачтется.
Ермолай принимается считать. Качалов забирает стаканы с водкой и усаживается в углу. В помещение входит Эрдман.
Эрдман (не замечая Качалова, к Ермолаю). Извините, я, кажется, заблудился. К товарищу Немировичу-Данченко — это туда?
Ермолай. Назад по коридору, потом направо и налево.
Качалов (встает). Эрдман? Эрдман? Николай? Николай?
Эрдман (после паузы). Василий Иванович Качалов? Величайший советский актер?
Качалов падает перед Эрдманом на колени.
Качалов. Николай! Ну что мне сказать?! (Поднимается. Отводит Эрдмана в сторону. Шепотом). Я же ничего не знал! Я не хотел! Да знай я, что так получится, язык бы себе отрезал! (Снова на коленях).
Эрдман. Знаю, Василий, знаю. Встань, прошу тебя.
Качалов. Я искал тебя. Хотел хоть как-то…
Эрдман. Знаю, знаю, встань!
Качалов. Был у твоей жены, но она не захотела со мной разговаривать. За дверь вышвырнула.
Эрдман. Да встань же, пожалуйста! (Качалов встает). Вот и славно. А с женами сам знаешь, как бывает. Жена есть жена.
Качалов. Она рассказала, что я приходил?
Эрдман. Рассказала. И что ты ей деньги предлагал. А она и от меня не хочет брать денег.
Качалов. Не хочет? Но почему?
Эрдман. А потому, что союз наш распадается. (Пауза). Что ж, бывает.
Качалов. Понимаю. Выпьешь со мной?
Эрдман. Нет, Василий, я не пью.
Качалов. Бросил?
Эрдман. Слышал анекдот? На собрании лектор говорит: «Некоторых из-за пьянства даже жены бросают». А из зала спрашивают: «А сколько конкретно надо выпить?»
Качалов. Прошу тебя, друг, выпей со мной. Иначе мне будет казаться, что ты меня так и не простил. Хоть капельку.
Эрдман. Ты же знаешь: у нас, немцев, не слишком крепкие головы и из-за этого мы никак не решаемся начать, а уж если начнем, то никак не можем закончить.
Качалов. Ну, пожалуйста.
Эрдман. Василий, пить вместе с тобой, это как играть на скрипке при Паганини. (Пауза). А, да что там — была не была!
Выпивают, обнимаются, целуются. Вбегает Берков в костюме Прохожего, слегка напоминающем Коровьева.
Берков. Мое почтение, Василий Иванович!
Качалов. Привет! Привет! Вот видишь, опять забыл принести пластинки. Записал на бумажке, а она куда-то запропастилась.
Берков. Тогда я вам, Василий Иванович, после спектакля еще раз напомню. А вы не забыли, что у вас еще встреча?
Качалов. А! С Сашей! Как же, как же. Только он куда-то исчез!
Берков. Пойду, поищу.
Берков выходит.
Качалов. Ты Сашу Фадеева знаешь?
Эрдман. Не очень, но знаю, кто это такой.
Качалов. Свой парень.
Эрдман. Да. Пришла молодая гвардия.
Качалов. Вот именно — пришла и куда-то ушла. А мы с ним здесь договорились встретиться. Насчет Булгакова.
Эрдман. Драматурга Булгакова?
Качалов. Совершенно верно. Актерский коллектив хочет написать обращение.
Эрдман. Кому?
Качалов (понизив голос). Генеральному секретарю. В собственные руки.
Эрдман. О чем?
Качалов. Булгаков тяжело болен.
Эрдман. Слышал.
Качалов. Написал пьесу о молодом Сталине.
Эрдман. Тоже слышал.
Качалов. Старается человек, как может. Пьеса, может, и не шедевр, но написана из лучших побуждений. Ну и у тех, что играли в «Днях Турбиных», возникла идея, чтобы товарищ Сталин как-нибудь его приободрил добрым словом. Возможно, ему тогда станет легче. А пьесу он мог бы доработать.
Эрдман. И Фадеев хочет вам помочь?
Качалов. Говорю же тебе — свой парень. А такое письмо лучше, если писатель набросает.
Эрдман. А вы самого больного спросили?
Качалов. К чему? Пусть это будет радостный сюрприз. Фадеев был вчера у Булгакова, а тот и скажи: «Я мчусь навстречу смерти». Саша страшно переживает. И мы, посоветовавшись, решили: надо что-то предпринимать.
Эрдман. А ты не боишься, Василий, что это может не понравиться?