Огромная чёрная птица парила в утреннем небе, видимо, выискивая, где сесть, затем приземлилась на тот самый камень. Глянула на невольно отступившую в тень дерева женщину, серьёзно, словно оценивающе, после чего склонила голову набок, клекотнула — и сорвалась опять в поднебесье. Покружила над островом, да и полетела прочь.
— Шпиён, — фыркнула Варвара. — Будто высматривал что-то.
Вода так и манила. И оказалась на самом деле тёплой, как парное молоко. Или это наша Ева к тому времени порядком подмёрзла, голышом-то, но озёрные воды показались сейчас теплее и ласковее морских, мягче, нежнее, приятно обтекая и щекоча самые чувствительные местечки. Варя доплыла до камня, и уже собиралась, положив ладони на гладкую сухую поверхность, подтянуться, как с противоположной стороны что-то фыркнуло… и вынырнула знакомая личность, очаровательно харизматичная с промокшими кудрями и бородкой.
Он ловко вскарабкался на валун и протянул Варваре руку. Заговорщически подмигнул.
— Ценьоне запомнилось это место?
Выдернул её из воды и прижал к себе, хохочущую, счастливую. Господи, неужели так мало для счастья надо? Всего лишь подмигивание и шутливая фраза с полунамёком-полунапоминанием… а сердце поёт и щебечет. И даже его «пышечка моя! Моя пироженка!» не раздражали, хоть в обычной жизни Варя терпеть не могла подобных намёков на свою сдобность; но сейчас эти ласковые прозвища перемежались лобзаниями по всему телу… и как тут было не размякнуть?
А любовь на камне оказалась ещё интереснее, чем радом с ним. Хоть и в воде было чертовски… да, чертовски…
Потом они отдыхали, глядя в небо и любуясь перистыми облаками. Варина белокурая голова пристроилась на мужской груди, он перебирал растрепавшиеся белые пряди и молчал, но как-то красноречиво. Бывает ведь такое, что и слов не надо, чтобы понять, как хорошо обоим.
Потом в животе у Варвары уркнуло, и она засмеялась, подскочив.
— Послушай, ценьор Робинзон, а какие-нибудь припасы у тебя здесь есть? Раз уж ты сюда палатку притащил, должна быть и еда; ты, я смотрю, мужчина основательный! Сообразим что-нибудь на завтрак?
— Святые Небеса, ваша воля! — закатил он глаза. — Мог ли я подумать, что женщина будет готовить мне завтрак? Конечно, сообразим, дай только…
Приподнявшись, он обнял её за плечи, сощурившись, вгляделся во что-то на берегу.
— Не двигайся, — сказал строго.
Перед глазами зарябило. Вместо шёлковой гладкости камня, ещё хранящего прохладу ночи, под попой и ступнями оказалась трава. Они сидели неподалёку от палатки.
— Не испугалась? — склонился к ней мужчина.
— Это… — Варвара поперхнулось. — … что сейчас было?
— Мини-телепорт. Родовая магия.
— Ух… А на большие расстояния можешь?
— Могу. — Он рассмеялся, встал и отправился за палатку, в обход, демонстрируя чудесные крепкие ягодицы и не менее восхитительные ноги, на которых при ходьбе так и играла каждая мышца, каждая жилочка. Невозможно было не залюбоваться. Варе вспомнились юноши, укрощающие коней на Аничковом мосту, сильные и грациозные; только тут, в отличие от гладкой бронзы, ноги были отнюдь не юношеские, а очень даже… гм… мужественные, заросшие не густо, не редко, но в меру курчавившейся порослью, изобличающей, по мнению некоторых психологов-сексологов, повышенную сексуальность объекта и его недюжинные способности в этом самом плане. Впрочем, и в том, и в другом она уже успела убедиться, и неоднократно.
— И на большие могу, — повысил голос из-за палатки сексуальный объект. — Только редко использую. Даже в моей спальне, знаешь ли, может кто-то находиться. Из прислуги, например… Не подгадаешь — впишешься в чужое тело, вот это будет полный… — Он запнулся. — Барлогов зад… Потом уже не выпишешься. Постой, а как ты меня назвала недавно?
— А, Робинзон! — Варя засмеялась. — Такой бедолага, что пробыл на необитаемом острове двадцать восемь лет, представляешь? Правда, потом этот остров стал похож на проходной двор: то туда наведывались дикари, то пираты…
— И что? — «Робин» заинтересованно выглянул из-за палатки.
— А то, что нет худа без добра. От дикарей он отбил Пятницу — тоже дикарёнка, которого чуть не съели, и тот потом сделался его верным другом. А от пиратов спас других моряков, которые и отвезли его на родину.