Элоди (сухо). Вы находите? В нём есть нечто более тонкое и от меня. К тому же, у него мои руки…
Норбер. Покажи… (Беря руку Тото, неожиданно взволнованный.) Точно. Ваши девичьи руки на рукоятке теннисной ракетки. Знаешь, когда мы дружили с твоей мамой в Шатодане, я был не намного старше тебя, мальчик мой.
Тото (заинтересованно). Вы дёргали её за косички? Клали ей на шею червяков?
Норбер (улыбаясь). Нет. Мы всё-таки уже были не в том возрасте, когда девочки с мальчиками цапаются. Верно, что у него ваши тонкие гибкие руки. Ты умеешь вязать узлы? Знаешь, на флоте существует тридцать семь узлов?
Тото. Тридцать семь… чего связывать?
Норбер. Фалы, шкоты, швартовые… Я тебя научу, если нам представится случай встретиться ещё раз. Пойдёмте, если хотите, до чайной? Если вы не очень торопитесь, мне доставит удовольствие вспомнить приятные моменты нашего прошлого… (Кладя Тото руку на плечо.) Пойдём, мой мальчик.
Тото. Вы один кораблём командуете?
Норбер. У меня совсем небольшое судно, всего две пушки, иначе — да, я один.
Норбер. Вы уже потерпели кораблекрушение?
Элоди. Один раз было, в Индокитае.
Тото. А китайцы коварнее индейцев?
Норбер (улыбаясь). Видимо, да. Главное, многочисленнее. Но в Индокитае — не китайцы, а индокитайцы.
Тото. Вы уже расстреливали бунтовщиков?
Норбер. Это всё грустные истории. Я расскажу тебе лучше, как в Китайском море, в штиль развлекаются акульей охотой. Знаешь, как вкусны акульи плавники!
Они все вместе идут к одноногому столику в спальной комнате, где, худо ли бедно, устраиваются.
Появляется Служанка, превратившаяся в официантку из магазина Бон-Марше. Слышен оркестр.
Служанка. А для молодого человека?
Элоди. Гранатовый сироп.
Тото. Я не люблю гранатовый сироп. Я хочу шампанского!
Элоди. Тото!
Тото. Когда папа встретил старого товарища по полку, он заказал шампанского!
Элоди (смущаясь). На дне рождения отца Тото попробовал шампанского, теперь повсюду его спрашивает. Гранатовый сироп.
Тото (упрямо). Я не люблю гранатовый сироп!
Служанка уходит, приняв заказ.
Они все втроём сидят вокруг одноногого столика. Элоди и Норбер с молчаливой растроганностью смотрят друг на друга. Оркестр играет нечто сентиментальное.
Элоди. В чайной Бон-Марше весьма хороший оркестр!
Адольф (выходя из ванной комнаты в ночной рубашке, с нелепым видом идёт к кровати, напевая). Пум! Пум! Пум! Я почитаю немного газету, а потом выключу свет, я очень устал. Ты ещё не ложишься? Ах, всё-таки приятно принять ванну! Но я ногти не мог подстричь на ногах. Где ножнички?
Элоди (отвечает очень естественно, сидя за столиком). В ванной комнате, второй ящик шкафчика, как обычно.
Адольф. Я искал, но найти не смог.
Элоди. Они там!
Адольф. Как хочешь, но их там не было.
Элоди. Они там, тебе говорю!
Потеряв терпение, Элоди встаёт, идёт в ванную комнату и возвращается с ножницами, бросает их Адольфу на постель.
Возвратившись к одноногому столику, она, как ни в чём не бывало, садиться на место.
А ваша старшая сестра, Норбер? Вы о ней ничего не сказали.
Норбер (высокомерно). Потерял из виду. Она потонула в большом мире. Вышла замуж за одного из той самой семьи Ноайских. Вы же знаете, что я живу, как сыч. Моя трубка, мои книги, море…
Элоди (улыбаясь). Не могу поверить, что вы состаритесь холостяком! Кстати, у вас должны быть романы, любовные приключения, когда вы спускаетесь на берег, у вас, видимо, были любовницы всех цветов… Тото, иди возьми пирожное, спроси там у тёти тарелочку, выбери.
Тото. Я могу взять два?
Элоди. Тото, это нескромно!
Норбер (смеясь). Да нет же! Побудь у прилавка и съешь столько, сколько захочется…
Элоди (несколько коварно, когда Тото отходит). Вы не ответили на мой вопрос, Норбер, у вас было много любовниц?
Норбер. Уверяю вас, Элоди, мне, право, неловко…
Элоди (почти с горечью). Какая доставляет больше удовольствия, чёрная или жёлтая? Воображаю, что когда вы возвращаетесь в Париж, то можете сравнить их и с белыми женщинами. Имеется у вас уютный холостяцкий чердачок?