Петя вытянул шею, стремясь разглядеть явление. А я остро, всем телом почувствовал близость приюта. Почему-то мне подумалось, что в этом доме нам будут рады и даже напоят чаем.
Петя, забыв на время о своих претензиях к жизни, взялся за хлипкие колышки калитки и с любопытством уставился на окна.
– Петь, пойдём, неудобно, – сказал я.
– Да я вот думаю, может, правда инструмент им настроить? – улыбнулся Петя, выбираясь на дорогу. – Кстати, вот ты уже кое-что и знаешь о местных жителях! Милейшие интеллигенты. Даже интересно – чего их сюда занесло? А барышню видел? Рыжая! Прелесть, по-моему. Кошка Васька женского рода – «где ты шлялась». Значит, Василиса! Блины, цветочки. И совершенно лишний в данном контексте Николай. Но он нам не соперник. Мы его одолеем в честном бою! Шандарахнем Шуманом по роялю – и враг повержен! Как тебе такой расклад?
От Петиной шутки мне потеплело. Мы не станем громить Николая, а подружимся по-соседски, – решил я. Кошка Васька родит котят, одного возьмёт себе Лиза и устроит ему в мансарде нового дома гнездо.
– У них ещё ребёнок, сын, – вспомнил я детей со снегокатом.
– Да? – переспросил Петя разочарованно. – Ну тогда и бог с ними!
Мы пошли по тропке вдоль берегов свежего снега. Утихла музыка, блинный дух проводил нас до соседнего забора и отстал.
– Значит, слушай меня! – сказал Петя, видя мою задумчивость, и перечислил вопросы, которые необходимо будет прояснить перед покупкой. Можно ли протащить сюда из Отраднова, посёлка под горкой, газ? Найдутся ли желающие заасфальтировать со мною в складчину сто метров плохой дороги? Хватает ли местного электричества на то, чтобы вскипятить чайник, или надо самому тянуть «три фазы»?
Вопрос, продаётся ли здесь участок, не беспокоил Петю.
– А ты купи поляну у леса! – сказал он. – Сходи в инстанцию, поговори. Если это у них картофельные участки – может, и продадут. Я даже могу спросить у отца, он тебе даст юриста для консультации. Хочешь?
Я и не знал уже, чего хочу. Близость перемен оглушила меня. В состоянии удивлённой растерянности я сел за руль и на съезде с просёлка влетел в яму, припорошенную снежком. Через пару сотен метров машину повело. Я вылез – одно колесо спускало. На ободах мы доползли до городишка и, сдав машину в ближайший шиномонтаж, вышли курить на улицу.
В городке пахло Москвой – но мягче, прозрачней. Солнце сползло за крыши, ветер окреп.
– Слышишь! – вдруг сказал Петя и обернулся навстречу ветру.
Я прислушался – вдалеке скрипела невидимая железка. Её голос был звучный, какой-то старинный. Так в кино могут скрипеть корабельные снасти и дверь в погребок.
– Хорошо поёт, в ре мажоре! – заметил Петя и взглянул на меня с любопытством. – Пройдёмся?
Не торопясь, мы пошли по переулку на звук и вскоре увидели крохотный двухэтажный особнячок. Снег прилип к карнизу и свисал искрящимися наплывами, блестела на солнце голубая глазурь штукатурки с белыми облаками облуплин. Но главное – над козырьком крыльца качался флюгер – кованый крендель. Он сорвался с одной петли и не мог держать ветер. Его мотало. При этом когда он рвался вправо – нота была выше, чем та, что на обратном пути.
Пока мы любовались, дверь под флюгером распахнулась и на крыльцо вышел парень в пыльном свитере. Он нёс хлебный лоток – старый, из разбухшего дерева, с отмытыми добела бортами. На лотке были уложены, как пироги, народно-промысловые безделушки из глины – колокольчики, свистульки и прочее.
Аккуратно сойдя по ступеням, он задвинул ношу в стоящую на площадке «газель».
Загипнотизированный хлебным лотком, я спросил, что за товар он грузит.
– Дом народных ремёсел съезжает, – объяснил он.
– А лоток откуда?
– Тут булочная была, – сказал он, отряхивая ладони от глиняной пыли. – Давно.
Я мельком глянул на стоявшего поблизости Петю: его лицо выражало смесь иронии и восхищения Божьим промыслом.
– А теперь что планируется, не знаете? – не унимался я.
– Смотря кто новые хозяева.
– А помещение в аренду или продаётся?
– Это к начальству, – буркнул парень, утомлённый моей настырностью, и, заперев дверцы, пошёл к кабине.
А я обернулся на Петю. Он смотрел на меня, приподняв брови. Из его карих глаз валили искры.
– Ты что, кислорода перенюхал? – сказал он. – Решил в степи открыть пекарню? Ну ты, брат, даёшь! Такого я ещё не видел – чтобы по спущенному колесу люди офис себе подыскивали!
Раз пять мы обошли особнячок. Тыл его выходил на улицу с последними частными домами. Рыжий снег на нечищеной дороге, яблони за штакетником – вполне себе романтическое место для булочной. Но главное, рядом – центральная площадь, и всюду полно народу. Женщина с мальчиком за руку, старик и жучка, оба прихрамывают на левую «лапу», юный милиционер, как-то хмуро глянувший на красную Петину куртку, девчонка у калитки покуривает – любопытные, горячие у неё глаза. Люди есть – а что ещё надо булочнику?