В это утро в Лондоне Оля долго слушала, как в трубу уходит вода, пахнущая свежей рекой, и труба издает протяжный звук. Как тогда в Риге во время концерта. Уже вечером на публике. В перерыве мастер трубу отключил, чтобы потом исправить. На концерте присутствовал главный органист Латвии. Его попросила об этом Кира Викторовна, перед тем как улететь в Москву. Главный органист, когда Оля закончила свое выступление, долго смотрел на нее, будто бы пытался что-то понять для себя. Может быть, он видел меч, который она положила на землю, и меч еще лежал у ее ног. Оля и сама понимала, что битву выиграла.
Сейчас Оля вытерлась насухо полотенцем. Особенно долго терла руки, чтобы разогрелись. Руки — ее постоянная забота: они у нее мерзнут даже летом.
Оля спустилась завтракать. В ресторане уже было много народа. Оля нашла свободный столик. Бекон, яички, булочка, повидло, чай с молоком. Все, как всегда.
До репетиции оставалось еще время, и Оля вновь поднялась к себе в комнату. Постояла, как Андрей, у окна. Потом осторожно прилегла на кровать. Сегодня она выступает. «Не ослабевайте!» — сказал старец Альберт своему ученику юному Баху. Оля будет состязаться с Бахом как с органистом. Бах любил состязаться.
— Святая Цецилия, — зашептала Оля, — помоги не ослабнуть…
Глава четырнадцатая
Дом стоял на отвесной скале, а снизу наступали морские волны. Дом известен по многочисленным открыткам и документальным фильмам о Крыме — Ласточкино гнездо. Построил его в начале века для своей прихоти некий выдумщик. Дом — как бы завершение скалы. Теперь здесь кафе. На втором этаже, в маленькой круглой комнате стоит круглый стол. Есть дверь на балкон. Балкон висит над морем, над небольшой пристанью мыса Ай-Тадор, куда причаливают рейсовые катера из Ялты.
Санди и Ладя сидят за круглым столом в круглой комнате. Перед ними две узеньких рюмочки с вином. Санди смотрит в море. Синева моря отражается на стенах, на стеклянном плафоне, на столе, на узеньких рюмочках.
Санди и Ладя приехали в Ялту в свадебное путешествие. В цирковом училище на доске объявлений появился приказ: «Мержанову Александру Владимировну, студентку четвертого курса отделения клоунады, речевых и музыкально-эксцентрических жанров цирка и эстрады, считать Брагиной во изменение фамилии. Основание — свидетельство о браке, выданное загсом Дзержинского района города Москвы».
Мелкими глотками Санди пьет вино, иногда поднимает рюмочку и смотрит на свет, как проникает в вино солнце и горит внутри рюмочки желтым светом. Санди пьет вино, все равно что откусывает по кусочку конфету. Слушает забавную граммофонную музыку (внизу, на первом этаже, стоит настоящий граммофон), слушает смех ребят, которые заводят граммофон и, очевидно, танцуют под него. Ей нравятся катера, которые причаливают к пристани с серьезностью настоящих кораблей, бросают канаты, включают задний ход, из окна рубки выглядывает капитан в великолепной фуражке. Когда корабль включает мощные обороты винта и дает задний ход, в воде вскипает пенистое облако.
Санди вынула из вазочки салфетку и начала сворачивать из нее стрелку, какие сворачивают школьники из тетрадных листов.
— Никогда человек не может быть счастлив один, — сказала Санди.
— Тогда я буду счастлив всегда.
— Японцам нравится наблюдать за луной. Называется — искусство смотреть на луну. Мы сейчас смотрим на море и на солнце.
— И друг на друга. Японцы смотрят друг на друга?
— Я эгоистка, правда?
— Ничуть.
— Скажи, что я эгоистка и что я мешаю тебе.
— Не скажу. Хочешь, сочиню о тебе песню?
— Не хочу.
— Почему?
— Обманешь.
— Кого я обманул?
— Арчибальда. Обещал ему, что он поедет с нами. ЖЭК обманул, сказал, что брат работает в столе находок. Позорный стыд и выпад против археологии.
— Но брат вернулся из экспедиции и восстановил истину.
— Я тоже хочу восстановить истину — я эгоистка?
— Ты упрямый японец.
Ладя смотрел на Санди, на ее лицо, на ее потемневшие на солнце плечи в широком вырезе платья, на ее тонкие сильные руки, гибкую фигуру. Ладя и Санди хотели побыть в неподвижности, в остановившемся времени, в остановившихся словах, смешных и даже нелепых. Поверить в собственность друг над другом.
Они допили вино. Санди прошла на балкон и пустила бумажную стрелку. Стрелка полетела над морем, будто перо, оброненное чайкой.
Потом они вышли из кафе. Ладя обнял Санди, и она положила голову ему на плечо. Они медленно шли по тропинке. Он видел уголок ее глаза, сквозь прогретые солнцем волосы. Он видел ее губы. Она зажала ими прядь волос, чтобы не трепал ветер. Он чувствовал под рукой, которой он ее обнял, юную силу, равную ему.