Андрей молчал. Он старался привыкнуть к новой школе. Ему надо привыкать. Может быть, здесь он будет учиться потом.
Витя подошел к нему и спросил:
— Ты с музыкой завязал?
Андрей кивнул. Отвечать Вите не хотелось. Тем более, Витя это спросил как-то вполне серьезно, что на него было мало похоже.
— Ее, знаешь, полно, — сказал Витя. — Крути пластинки.
Андрей опять кивнул. Может быть, Витя и прав: если так все думают, значит, крути пластинки. Андрей тоже будет крутить пластинки.
Рита ни о чем его не спрашивала. Андрей ждал, когда она что-нибудь скажет о его новом положении. Но Рита отнеслась к этому с полным молчанием. Не шутила, не смеялась. Как будто Андрей никогда не был скрипачом, музыкантом. Почему-то было даже обидно. И Андрей не выдержал и рассказал Рите, что у него случилось со скрипкой. Он должен был это кому-то рассказать. Это его мучило.
Рита выслушала молча.
— Хватит на сегодня. Ты сам сказал, что с музыкой у тебя все кончено.
— Кончено, — сказал Андрей.
Но тут откуда-то вынырнул Витя.
— Подумаешь, концерт там и все такое. Вроде двойки на контрольной. С кем не бывает. — Витя услышал, что разговор опять о музыке. — Сегодня двойка, а завтра входишь в зону четверок!
Витя как мог утешал Андрея. Рита, очевидно, попросила Витю быть к Андрею внимательным, хотя сама она совсем по-другому разговаривает о музыке. Вообще не разговаривает. Рита — она странная. К матери тогда вечером пришла. И теперь вот эта ее затея со школой, и Андрей сидит в ее классе и слушает что-то там такое на уроках, как настоящий ученик.
Когда Кира Викторовна в учительской взяла телефонную трубку и услышала слова матери Андрея, она растерялась.
— Как — он в школе?
— Пришла Рита и увела его в свою школу. Общеобразовательную.
— Какая Рита?
— Рита Плетнева. Он с ней давно дружит.
— И она смогла его увести в школу?
— Смогла. И я не знаю, хорошо это или плохо.
Кира Викторовна тоже не знала, хорошо это или плохо. Прежде всего это было неожиданно. Появляется какая-то Рита Плетнева и с легкостью уводит Андрея в свою школу. Удивительно. Непонятно. Кира Викторовна ждала со стороны Андрея совсем другого, правда, здесь вмешались новые, неожиданные силы.
В учительской появилась Алла Романовна. Увидела Киру Викторовну:
— Как ваши?
— Ничего мои, — ответила Кира Викторовна неопределенно. Трубку она положила. Она не знала, что же все-таки делать с Андреем? С чего все начинать?
— Встретила Ладю Брагина. Гуляет.
— Как — гуляет? — переполошилась Кира Викторовна.
— Гуляет. У дверей школы.
Кира Викторовна выскочила на улицу.
Ладя подбрасывал и ловил монету.
— Где твоя скрипка? — спросила Кира Викторовна с испугом.
Ладя показал на скамейку, где лежала скрипка. На скамейке стояла и шапка-ведро, наполненная учебниками.
— Ты кого ждешь?
— Я?.. Никого не жду.
— У вас сольфеджио.
— Знаю.
— Иди в класс. Опоздаешь.
— Но еще не все пришли, — как-то неопределенно сказал Ладя.
— Все, кто должен прийти, уже пришли.
— А что, кто-нибудь не должен прийти?
— Иди в класс. Я тебя прошу, Брагин.
Ладя повиновался. Кира Викторовна вместе с ним спустилась в раздевалку. Ладя молчал. Разделся молча. Потом опять спросил:
— А кто не должен прийти?
— Ты ждал Андрея?
Ладя пожал плечами. Он сам не знал. День должен был как-то начаться.
— Вы оба слишком дорого мне стоите! Из-за вас я… — Но тут Киру Викторовну кто-то осторожно взял за локоть. Она оглянулась.
Это был преподаватель в военной форме.
Ладя поспешил уйти, а преподаватель примиряюще сказал:
— У каждого из них в сумке маршальский жезл.
Когда Андрей вернулся домой, его подозвал сосед Петр Петрович. Он завел Андрея к себе в комнату и, смущенно откашливаясь, спросил:
— Я слышал, скрипка у тебя куда-то делась.
Андрей сказал:
— Делась.
— Ее можно того… купить, а? Какого она размера? — Петр Петрович развел руки в стороны. — Или побольше?
Андрей смотрел на Петра Петровича и не знал, что ответить, чтобы не обидеть.
— В магазине-то они продаются? Я куплю. — Петр Петрович придвинул Андрея за пуговицу совсем близко к себе; Андрей почти на голову был выше его. — Не буду пить, а куплю. Размер укажи. — И Петр Петрович опять развел руки. Несвежие манжеты до половины закрывали ладони. Было в этом что-то очень жалкое, незащищенное и доброе.
«Я ни разу ему не сыграл, — подумал Андрей. — Пусть даже когда он бывал подвыпившим. Он несчастный человек. В войну погибли жена и маленькая дочка под Смоленском, в обозе с беженцами. Он рассказывает о дочке, когда выпьет. Маме на кухне. Дочке нравилось беседовать по телефону, и она всегда говорила: „Это не „аллё“, а это Катя“. И еще она пела песни о танкистах, любила праздник Первое мая и прыгать на одной ноге».
— Ты хоть на глазок прикинь размер, — говорил Петр Петрович. — В магазин — это я сам.
А ведь скрипки действительно нет. Андрей ощутил это как-то очень ясно. Обычно в это время он занимался, играл. И это его регулярное время занятий наступило в первый раз с тех пор, как у него не стало скрипки. Никто никогда не поймет, что ты испытывал, когда у тебя в руках бывала скрипка! Ее легкость и тяжесть, опасность и бесконечность. Бесконечность ее возможностей пугала, потому и делала скрипку опасной и необходимой. Скрипка — это одинокая линия за горизонт, постоянный вековой путь. Андрею казалось, что он не пройдет лучшую часть этого пути, не сумеет. Не хватит сил. И он был экономным. Он боролся за себя. Кира Викторовна хотела от него уверенности, хотела развития, а он стремился прежде всего сохранить то, что уже добыл. Он хотел закрепиться. А чего такого особенного он добыл? Что сделал такого в музыке? Если честно, откровенно, без громких фраз? А может, и не было у него никогда настоящей музыки, ее понимания и ее исполнения?
Петр Петрович все еще стоял перед Андреем и тянул его за пуговицу.
Глава тринадцатая
— Тебя зовут Дедом? — спросила Павлика высокая стройная девочка. Она шла из полуподвала, очевидно, из школьной раздевалки.
— Меня, — сказал Павлик. Эту девочку он видел в школе впервые.
— Меня зовут Ритой.
Дед кивнул.
— А где найти Киру Викторовну?
— Ее нет. Ушла к одному нашему ученику.
— К Андрею Косареву?
— Да. (Откуда эта девочка знает об Андрее и о том, что его, Павлика, зовут Дедом?)
— Тогда поговорю с тобой.
— Поговори, — сказал Дед.
— Об Андрее Косареве. Что ты так на меня уставился?
— Ничего.
— Я была вчера на концерте. Понял?
— Понял.
— И я все знаю. А сейчас Андрей…
— Он застрелился, — сказал Дед.
Теперь Рита уставилась на Деда.
— Кто?
— Андрей, — едва смог прошептать Дед.
— Вы все тут такие! — сказала Рита. — Музыканты! Иди сюда, а то всех перепугаешь.
Рита отвела Павлика в сторону, подальше от стола коменданта.
— Он сейчас у меня в школе, в моем классе, — сказала Рита.
— Кто?
— Андрей. Но он должен быть у вас. Ты понимаешь? Он должен к вам вернуться. Вы должны его вернуть. До чего ты непонятливый.
Это он, Павлик-то, непонятливый? Примчалась тут откуда-то. Красавица! Да Франсуаза в сто раз красивее!
— Но он никогда не вернется, если у него не будет скрипки. Ты меня слушаешь или нет?
— Какой скрипки? — опять оторопел Дед.
— Обыкновенной, на которых вы играете. У него теперь скрипки нет.
— А куда она делась?
— Застрелилась скрипка! — зло ответила Рита.