Плиса, правда, его чуть не ухлопал. Нож охотничий в двери кидал, а замкнуть дверь забыл. Хандай открывает — бац, нож такой хозяйский в груди точит. Валера в обморок. Плиса тоже, считай, в обморок. Но скорую вызвал. Приехали, нож вынули, залатали Хешу. Плису менты помурыжили. Обошлось. Хеша, если нас рядом нет, про свой шрам в районе сердца таких историй рассказывал! Родители его больше Серегу на порог не пускали.
Ну, а так парень нормальный был. После школы Валера Пожарку окончил. Работал, пожары всякие тушил. Нам рассказывал истории страшные. Мы и сами на мифы горазды, однако слушали — приятно, как он умел из ничего героическую поэму сочинить. Потом Хеша на тушении кабельного завода в Шелихове действительно совершил подвиг, но надышался там ядовитых веществ. Вот об этом он почему-то никому не рассказывал. Не рассказывал, как гостиницу «Сибирь» тушил, и пол под ним провалился. И только наш же приятель из параллельного класса и соседнего дома — его сослуживец Костя Сосновский вытянул Хешу из палящего ада за шланг, который Валера держал, как последнюю соломинку в море огня. Вот, всякую фигню сочинял, а как действительно о подвиге рассказать, так нет — у Валеры чего-то там перекрывало, и он стеснялся. Наверное, думал, что мы опять не поверим. Он же знал, что мы не очень-то верим. Прости, брат! Болел он долго после кабельного завода, но не уволился. Продолжал службу тащить. На охоту ездить. Детишек воспитывать.
А тут как-то Вовунька приходит и говорит:
— По городу пожарки носятся. Пожар что ли большой где-то?
Телевизор включили — вроде, нет. Ну ладно.
На следующий день звонит:
— Слышал новость? Валера Осипов умер.
— Хандай, что ли?
— Да. Это его вчера пожарки по городу везли.
Вот так новость, вашу мать! Был Валерка, и нету! Жаль! Хороший парень был!
Теперь, когда мы увидим лодку вдалеке, говорим: «О, батя в запретку пошёл», — улыбнёмся и вспоминаем Валерку.
Царствие тебе небесное, Валера.
Кеца
Кеца, он же Леопольд Кудасов, он же Леонид Нециевскй, он же — наш корефан. Одноклассник Пинигина, Кеца был худощавым, долговязым подростком, не отличавшимся особой силой. Наверное, поэтому сверстники и прозвали его Кецой. После восьмого класса Кеца поступил в кулинарное училище. Он рос без отца, мать вкалывала в геологических партиях, и Леопольду ничего не оставалось, как самому пробивать себе дорогу. В кулинарном училище была возможность подхарчиться, а это уже много значило во времена талонной системы. Ещё он немножко фарцевал, что позволяло приобретать нестандартные вещи. В общем, всего понемногу. Несколько раз он бывал с нами на даче, где тут же влился в нашу с Вовой «пиратскую» команду и бродил наравне по болотам и местным буреломам. Его навыки, полученные в училище, были как раз кстати, когда закипал котелок. Лук и рогатку он быстро освоил, по вопросам Магния затруднений не было, кроссы он бегал не хуже других. Что ещё сказать? В футбол, правда, играл несколько нескладно, зато, когда пришла эра каратэ, Лёня, не раздумывая, поддержал наши инициативы, так сказать, и физически и материально, если приходилось покупать подпольные книги. А через пару лет все забыли, что Кеца был раньше слабым подростком. Его худоба была плюсом при растяжках, а рост стал выигрышным фактором, после того, как Леопольд подкачал мышцы.
Да, вот ещё: мать у него всё время на работе была, так что хата почти всегда пустовала. Если Лёнька был дома, мы, естественно, у него собирались. В «Тыщу» резались, придуривались, мучили кого-нибудь. У него над столом на стене весела большая карта Советского Союза — в половину стены. За картой находилась розетка. Так чтобы не мудрить, Кеца проделал в карте две дырки, и вилку от настольной лампы втыкал поверх карты. А если к нам в руки попадала какая-нибудь жертва обстоятельств, мы, скрутив жертве руки проволокой, говорили:
— Молись!
И медленно подносили к дыркам на карте два конца проволоки.
Извиваясь от ужаса в ожидании электрического удара, жертва умоляла пощадить. Но мы всё равно вставляли концы в отверстия.
Ничего не происходило — мы карту немного перед этим перевесили. Розетка была дальше, сбоку.
Больше жертва старалась не попадать в наши цепкие лапы.
Шалости детские.
Серёга Чувашов
В детских шалостях доставалось больше всех Сереге Чувашову. Почему? Кто бы знал. Учитывая особенности его фамилии, ещё его называли Чуваш или Чума и очень редко — Сен Чумон. Ну, это так — к слову, чтобы потом не было непоняток, когда я про него рассказывать начну.