Достал он удостоверение, красные корки такие, с золотым гербом, с фотографией, и мне его: начальник Департамента исследований, корпорация „Биотех“. Пояснил, мол, про меня знает только он один, и если я хочу, что бы так и было, что б никто ко мне не приставал, не исследовал, не мучил, в секретных лабораториях не запирал, то придется мне его просьбу выполнить.
Да никакой он из себя, понимаешь? Тощенький, невысокий, в очечках с тонкой оправой всегда ходит. Был, наверное, в детстве шатеном, сейчас уже лысо-седой какой-то. Но — не старый, я возраст чувствую. Да, руки у него нервные такие, пальцы постоянно двигаются, будто ловит он ими кого-то.
А что такое „Биотех“, кто ж в Городе не знает? Их небоскреб, как достопримечательность, показывают приезжим. И болтают про них люди разное, в основном нехорошее, мол, ведут там всякие эксперименты секретные на живых людях по заданию не только нашего правительства, но и многих других. Мол, если вот диссиденты пропадают, бомжи или беспризорники с промзоны, то искать их в „Биотехе“ надо.
Да это я не сказки слушаю, я тебе передаю, что другие болтают. Ну, а я маленько испугалась, конечно. Больше всего не хотелось свободы лишаться, ну, хоть и такой, какая у меня была. Я же ведь у какого-нибудь художника часа четыре-пять попозирую — и свободна. В кино, на концерты модные, в театр на мюзиклы, а что — деньги-то есть… Или просто в баре посидеть, а вечером в клуб завалиться со знакомыми, поплясать на танцполе… Да уж не совсем же я дурочка, цену всем его словам поняла, но вот только и деваться мне некуда было. В провинцию сбегать из Города — ох как не хотелось, да и найдет этот змей и там, если захочет, в „Биотехе“ денег, говорят, не считают, если им чего надо. А если и не найдет, то что же мне — всю жизнь в бегах? скрываться ото всех, сидеть взаперти, что б соседи чего не узнали, не подумали?
Мне бы, конечно, тогда надо было мозгами пораскинуть, как следует, может и сообразила бы, как вывернуться, что б и вашим, и нашим, а этот тип все сидел у меня и мешал, и ждал, когда я соглашусь. Я же чувствовала, он несогласие даже в расчет не брал, привык в жизни, что все с ним соглашаются. Тогда я и решила время потянуть, хоть на сутки, ну до утра то есть, отложить свои проблемы, вот и согласилась. Да ведь внешне-то это все так невинно выглядело: подойти, сказать фразу, уйти. Даже если б тебя под снайпера останавливали, то мне-то что предъявить можно? Что спросила у кого-то на улице, сколько времени? Ну, когда решилась, этому Мироничу сказала, он обрадовался, засиял, как медная монетка начищенная.
После согласия, он убежал от меня почти сразу, а я весь вечер сама не своя была, будто чувствовала что-то… ну, нехорошее… А утром опять этот Миронич заявился, уже на машине, глупая такая тачка американская, на нее в Городе пальцами показывают, смеются. Ну, мы и поехали… На бульвар…
А дальше ты и сам всё знаешь… Меня Миронич домой отвез и оставил, даже спасибо не сказал, хоть раньше всегда такой вежливый был, культурного из себя строил, он вообще после нашей встречи какой-то жутко напряженный был, я даже сразу не поняла, так все прошло, как он хотел, или нет… ой, ну и заболталась…»
Мишель тихонько засмеялся, обнимая девушку за плечи и подтягивая вверх, к себе на колени. Она не сопротивлялась, воспринимая ласку, как благодарность за рассказанное.
— Все знает только господь бог, а я вот пока только слышу, что по двору шастает тройка каких-то человечков, — прошептал он Саше в ушко. — А кто такие и зачем здесь появились, не пойму…
Саша, посерьезнев, напряженно прислушалась, чуть отстранившись от Мишеля. До этого момента она ничего не замечала просто потому, что увлеклась собственным рассказом и интересом к нему Мишеля.
— И я слышу, бродят туда-сюда… — отозвалась она, — ты думаешь, они нас нашли?
— Они не успели бы, — уверенно заявил Мишель. — Это, скорей всего аборигены помародерничать заявились, но встречаться с ними мне очень даже не хочется…
— Почему, Миша? — поинтересовалась Александра. — Что в этих бродяжках такого?
— Убить их тогда придется, — серьезно сказал Мишель.
— Да ты что!!!
— С такими вещами не шучу, да и трогать их придется не для собственного удовольствия… Здесь же вся промзона друг на друга в полицию стучит, народец такой собрался, сами безобразничают, сами и доносят… И если нас кто-то увидит, то и полиция об этом будет знать через пару-тройку часов. Новые люди в промзоне, неизвестные, прячутся от кого-то…
— А если этих, ну, того… — Саша не смогла произнести то слово, что у Мишеля вылетело легко и просто. — Их что же — искать никто не будет?