— Знаете, — он выдержал паузу, — неплохо. Но можете ли вы дополнить портрет головным убором: феской или беретом?
Краско не ожидал, что заказчик начнет вносить коррективы.
— Что ж, как изволите! Феску так феску! — ответил он и, нервно потирая руки, добавил: — Извините, у меня много работы.
Накидка вернулась на место.
Гудвин сидел в глубоком кресле и любовался танцующим в камине огнем. Вот оно, тихое домашнее счастье, — с тикающими ходиками, с котом, свернувшимся на твоих коленях! Радости Николая не было предела: ни соседей, никаких посторонних звуков. Хочешь привести женщину или друзей — приводи. Хоть днем, хоть ночью — никто слова не скажет, не возмутится разбросанной обувью, запахом табачного дыма и громкой музыкой.
По городу блуждала метель. Витрины магазинов пестрели еловыми лапами с разноцветными шарами и дождем из фольги. Народ готовился к встрече Нового года. Гудвин решил пригласить к себе коллег и бывших соседей, насладиться их восторгом от обставленной по-барски холостяцкой берлоги. Дело было за малым — заб-рать портрет и повесить его на видное место.
— Алло! Игорь Олегович, что там у нас? Вечером заскочу!
По подсчетам Гудвина еще оставалось время на то, чтобы потрепать нервишки художнику и до праздников забрать портрет.
— Черт, я никак не пойму, чего здесь не хватает?! Все вроде на месте и что-то не так! Может быть, волосы сделать чуть короче или руки на груди сложить? А? — предложил он, решив до конца насладиться ролью душевного экзекутора.
Как большинство творческих личностей, Краско болезненно реагировал на все, что касалось его работ. Привыкший к похвалам и восхищенным взглядам, он настолько уверовал в свою гениальность, что любые замечания считал за оскорбление и намеренное принижение его способностей. Слушая капризы Гудвина, он пытался погасить в душе огонек ярости, но тот разгорался сильнее, превращаясь в адский пожар. Задетое самолюбие толкало Краско к самым непредсказуемым действиям. В такие моменты лучше всего выйти на улицу, проветрить мозги, что художник обычно и делал, но сейчас он не сдержался. Негативная энергия кипятком выплеснулась наружу.
— Вы, молодой человек, сами не знаете, чего хотите! Если вам кажется, что я не достаточно профессионален, то закажите портрет другому мастеру! Я удержу причитающееся за выполненную работу, остальное верну! — Он скомкал тряпку с пестрыми разводами.
Глядя на «маляра», Гудвин презрительным тоном подвел черту:
— А что вы так реагируете? В конце концов, я деньги плачу! Постарайтесь завершить к тридцатому декабря!
Не прощаясь, он нарочито громко хлопнул дверью. Краско проводил заказчика озлобленным взглядом.
— Сопляк, понимал бы чего! — Он подошел к холсту. — Что его не устраивает? Волосы покороче, руки на груди... Да как разговаривает, словно барин с холопом! Ты посмотри на него, сроки назначает, того и гляди в морду плюнет!
Художник взял со стола перочинный нож и с ненавистью резанул по холсту. Лицо на портрете с треском расползлось.
«Старый хрен! Заломил цену, как за Тинторетто, еще и кочевряжится!» — остановившись у табачного киоска, Николай полез за кошельком. Шумная ватага подростков сбила его с ног. При падении Гудвин ненароком разбил витрину. Огромный кусок стекла гильотиной обрушился сверху. Подбежавший старичок всплеснул руками и забил тревогу:
— Скорую! Вызовите скорую!
В палате до Николая дошло, о каком казенном доме говорила соседка по коммуналке. Выписавшись из больницы, он плюнул на портрет и на заплаченные за него деньги. Краско он больше не звонил. Ужасный шрам, располосовавший щеку и бровь, отнял все роли, на которые он рассчитывал. Гудвина приглашали на съемки в бандитские сериалы, но предложения играть второстепенных героев он принимал за оскорбление. В театре для него тоже ничего не находилось. Не зная, чем себя развлечь, Николай стал завсегдатаем игорных заведений. За зеленым сукном казино он забывался и испытывал азарт, присущий авантюристам всех мастей. Ему нравилось наблюдать за скачущим по игровому полю шариком, ощущать легкий холодок между лопаток. Постепенно Гудвин увлекся карточными играми. С упорством добросовестного ученика он постигал хитрую науку.