IV
Свежестью и запахом приближающейся грозы веяло из открытого окна. Застенчиво, боясь потревожить притаившийся в углах сумрак, в комнату вползал рассвет. На кровати, заложив под голову руки, лежал Гудвин. Его обезображенная шрамом физиономия походила на посмертно снятую маску. Изредка Николай обреченно вздыхал, вспоминая минувший вечер: «Почему не остановился? Сорвал банк, встань и уйди! Зачем испытывать судьбу? Такой куш упустил, а еще долги отдавать! Черт, у кого же занять денег, чтобы рассчитаться? Завтра крайний срок — хоть дом продавай!» Суматошный бег мыслей прервало чье-то покашливание. «Боже, кто здесь? Я же один из казино вернулся!» — Гудвин приподнялся на локтях. В углу, скрытый полумраком, на пуфике сидел старик.
— Ты кто такой? — раздраженно спросил Гудвин, припоминая, где мог его видеть.
Гость подошел и сел на краешек кровати.
— Не признал, Коля? Бывает! — Старик обиженно поджал губы. — Что ж, отвечу на вопрос, но ты мои слова сочтешь за вздор, в лучшем случае за глупую шутку. Бог я! Верь не верь, ничего от этого не изменится. Пытался я тебе кое-что у фонаря растолковать, да видно плохо ты меня слушал. Смотрю, как жизнь прожигаешь, и думаю: может, помочь тебе надо? А то пропадешь со своими заскоками! Какого черта вчера не ушел вовремя?! Я же тебе внушал, что пора завязывать! Нет, еще поиграю! Доигрался?! Хочешь, в институт тебя определю? Образование техническое получишь, на работу устроишься.
Гудвин упрекнул старика в непонимании ситуации.
— Какой институт? Ты, дед, в своем уме? Тут долги гирями висят. Не выплачу, хоть в петлю лезь! Знаешь, каким я людям должен? Шутить не будут!
— А зачем занимал? Второй год фишки мечешь и никак не уяснишь: казино, как лотерея, — не ты его, а оно тебя обует! Если бы давеча ушел с выигрышем, то нынче бы его там и оставил. Да еще с процентами! Дурак ты, Коля, элементарных вещей не понимаешь! Ну, так будешь знаниями овладевать?
— Отстань, не до этого мне! — Гудвин снова лег, но тут же подскочил от озарившей его идеи. — Слушай, дед! Если ты Бог, то почему бы тебе не сделать так, чтобы мне всегда фартило в игре? Я тогда без лишних знаний неплохо проживу!
Старик поднялся. Измерил комнату шагами.
— Нужно ли это тебе? Подумай хорошенько, не торопись!
— Нечего думать. Сделай, о чем прошу. До конца дней своих молиться за тебя буду!
Старик засмеялся, пригладил рукой седые волосы.
— За меня молиться не надо, мне это ни к чему. Просьбу твою выполню, а там — как знаешь. На меня больше не рассчитывай! — недовольно крякнув, он опустился на пуфик и исчез.
Гудвин открыл глаза: «Приснится же такое! Нервы ни к черту, пора валерьянку пить!» Он поднялся и прошел в кухню. Над столом висел пришпиленный кнопкой тетрадный листок со словами: «Играй! Все долги оплачены!»
Давным-давно в Москву приехал иностранец. Он привез с собой ларец, завернутый в черную с красными разводами шаль, что соответствовало цвету карточных мастей. В нем лежала игральная колода. Вначале к картам на Руси относились терпимо. Люди проигрывали деньги, скотину, а то и жен с детьми.
Усмотрев в этом происки нечистой силы, игрокам стали отсекать пальцы. Наказание не остудило страсть к игре, и со временем стало менее жестоким. Пойманных игроков сажали в тюрьму, били батогами или штрафовали.
Мало кто задумывался над тем, какой властью обладают карты над человеческой душой. Не думал об этом и Гудвин, ему было не до этого. Старик сдержал слово — фортуна повернулась лицом, осыпая баснословными деньгами. Раздав долги, Николай зажил на широкую ногу. Не было такого желания, в котором бы он себе отказал. Деньги исправно выполняли свою функцию, утоляя самые сумасбродные прихоти.
По натуре Гудвин был веселый и не жадный; редко отказывал в просьбах. Все, кто его знал, относились к нему хорошо. Но у медали две стороны: стоило выпить лишнего, и Николай становился неуправляем. Хамил крупье, швырял в бармена стаканы или цапался с игроками. Ему все прощали — он был визитной карточкой игорного бизнеса. К тому же, протрезвев, дебошир извинялся, с лихвой покрывая все издержки, а обиженных по пьяной лавочке людей задабривал дорогими безделушками. Будучи пьяным, Гудвин приводил домой девиц легкого поведения. Гульнув неделю-другую, он просыпался в поту, выгонял осточертевших подруг и дней пять отлеживался. О пьяных выходках бывшего актера по городу ходили легенды.
Как-то вечером он подъехал к игорному заведению, где убивал время. На входе его остановили.
— Извините! Вас пускать не велено!
— В чем дело? Вы же меня знаете!
Крепкие парни пожали плечами и перекрыли вход. То же самое произошло и в других казино, куда он в тот вечер пытался попасть. «Сговорились, суки! Боятся, что разорю! — сплюнув на асфальт, Гудвин сел за руль. — Хоть с бандюганами играй!»