Ближе к полудню Анастасия Филипповна проснулась. Не открывая глаз, прислушалась к агонии насекомого, затем — к про-цессам внутри своего организма. Распирало живот и тошнило.
«Неужели отравилась? Или простыла, купаясь в пруду? Интересно, может ли мутить от простуды?» — не найдя ответа, барыня позвонила в колокольчик, висевший над кроватью, и изобразила предсмертные муки.
— Аглашка, сбегай за доктором, худо мне! Да поторапливайся, не ровен час, помру!
Губастая девка приподняла подол сарафана и кинулась исполнять указание. В ожидании доктора барыня пробовала отвлечься чтением «Картин супружеской любви» Венетта, но омерзительный комок подкатывал к горлу и не позволял сосредоточиться на сюжете. Мысли перескакивали с описания литературных персонажей на бурю в животе.
Послышались торопливые шаги. Дверь в спальню распахнулась, и на пороге появилась запыхавшаяся служанка. Она утерла нос и доложила:
— Лекарь прибыл! Изволите пригласить?
— Приглашай, дура! Могла бы и не спрашивать! — Мотыльковская картинно развалилась на кровати, по шелковой подушке рассыпалась копна соломенных волос.
Взору Лукьяна Спиридоновича Говядина, известного всей округе медицинского светила, предстала изможденная страданиями женщина. Она прерывисто дышала, прикрыв глаза рукой. Из золоченой клетки ей сострадала канарейка. Говядин уселся на кровать и достал из саквояжа стетоскоп.
— Надобно мне вас послушать. Сердце, легкие...
— Извольте! — сказала барыня и откинула одеяло.
Обнаженное тело с двумя упругими, колыхающимися от дыхания холмами привело доктора в состояние экстаза. Приоткрыв рот, он заворожено смотрел на грудь молодой женщины. В его плешивой голове бегали сумбурно-похотливые мысли, выбивающие из профессиональной колеи. Руки Говядина дрожали, будто накануне он изрядно выпил, а опохмелиться не успел. Не справившись с волнением, он приставил деревянный раструб чуть выше соска и напряг слух. Подозрительных шумов не наблюдалось.
— Разрешите, я животик потрогаю. Возможно, это подскажет причину недуга.
— Трогайте, доктор! Я вам полностью доверяю. — Мотыльковская опустила одеяло ниже, оголив пупок.
Говядин еле сдержался, чтобы не крикнуть: «Еще!»; коснулся тела захворавшей женщины и с воодушевлением предложил:
— Голубушка, давайте клизму сделаем!
— Как вам не стыдно?! Я замужем! Что люди подумают?! — Барыня натянула одеяло до подбородка. — Кровь пустите, должно помочь. Это всем помогает!
— Сдается мне, что вы... — договорить он не успел.
Влетел растрепанный супруг и чуть не свалил Говядина с ног. Мотыльковский театрально опустился перед умирающей женой на колено и стал целовать ее руку. Холеный, в отлично пошитом костюме любимец судьбы, для которого не имелось преград, вызывал искреннюю жалость.
— Милая, что с тобой? Доктор, можно ли ее спасти? Ах, я этого не переживу... — в его голосе слышалось что-то бабское.
Петр Иванович с трудом сдерживал рыдания и кусал губы.
— Успокойтесь, не все так страшно. Позвольте вас на пару минут! — Лукьян Спиридонович вывел его в гостиную. — Кажется, вы скоро станете папашей!
Глаза банкира округлились и полезли на лоб, на смену душевным мукам пришла агрессия. Он схватил Говядина за грудки.
— Это исключено! Я... — Мотыльковский опомнился и отпустил лацканы докторского сюртука.
Смущение изменило его лицо: подбородок дрогнул, глаза стыдливо уставились в пол. Скомкано объяснив невозможность этого, обманутый супруг достал из кармана пухлое портмоне.
— Прошу вас, чтобы об этом никто не знал! И еще, проследите, как будет протекать беременность. Я в долгу не останусь!
Говядин поселился в доме банкира. Он внимательно наблюдал за самочувствием будущей матери, давал какие-то советы и иногда, дабы не терять профессиональные навыки, выбирался в город к постоянным клиентам. К всеобщему удивлению, Анастасия Филипповна очень быстро округлилась. В дождливый вечер, когда домочадцы меньше всего ожидали сюрпризов, она схватилась за живот и повалилась на кровать.
— Сейчас рожу! Не могу больше! А-а-а!
Говядин выпроводил побледневшего Мотыльковского в другую комнату и по-хозяйски распорядился:
— Аглашка, нагрей воды! Захвати кувшин, таз и полотенце. Шевелись, дурында. Чего рот раззявила?!
Беспардонно задрав на роженице платье, он приказал согнуть в коленях ноги. То, что Говядин увидел, ввергло его в шок — из жены банкира пошла икра! Доктор еле успел подставить таз, который наполнился зернистой кашей.
— Уф, полегчало! — прошептала барыня. — Ну, кто там: мальчик или девочка?