III
Паучки, как ловцы ветряных окуней,Бродят небом, и назло цыганам забились кобылыВ твердь по голени, дерн пронизав.Солнце опять выйти из хлябей забыло.
IV
Снова налил тебя, падаль рухнувшего винограда.Что ж вы, дали, меня так уняли, что ж так-то? ДыханьеС корнем вырвано из-под камней. У висков – разошлись Симплегады.Я смешок подавил. Я молчу на большом расстоянье.
V
Все вокруг мне смердит. Вздымают мечи смерченосные асы,Ой, рубают, в капусту секут – глаз моих виноградное мясо!Разбиваются замки с хрустальным осколочным звоном,Замки жизни пустой на лугу. На зеленом.Рушит Солнышко лебедь на скатерти белой (неба).Алая скатерть (заката) пала,А я пирую:Я хлеба кусок отщипнул – небожитель.Чесночинки церквей покатились под ноги небесных коней,И они на дыбах, словно клодтовы – лишь хлещут крови из крыльев ручьи, те,Что рождают безумные слухи о некогда бывших стихах!
VI
Дети ветропрекрасных лавин, мы, алмазною пылью покрыты,Веселее идем,Звезд вращение сходится в ком.Острова васильков в чистом поле на части разбиты,И кузнечик грохочет, и молния с оборотных коленОтрывается, словно рука промелькнула с прожилками вен.
VII
Отрастите огонь! На ночную свободу огонь отпустите!Пусть – натешится ночью он в танце безумном, сыром,Зоревую звезду согревая и теша трещаньем,И на веки останется ветки раскинувшим страшным кустом.Мы плывемИ бушует эхо цикады,В среднем ухе дробясь.Белый голубь взлетает с оставленным между невест перомУшли от висков Симплегады.
С 1983 – грузчик на заводе «Картонтоль», потом, потом сторож Лиговского проспекта слева, если от вокзала, на Ленбуммаше и проч. До1998 г. Женился на художнице в 1985 г. Сочинял то стихи, то песни, то пьесы, ставил, играл. Это был кусочек андеграунда.
Вместо точки
Мои стихи прожгли дыру в бумаге;Пошел огонь от строчки отползать —Сквозь дырочки – где препинанья знаки,В лицо мне смотрят жгучие глаза;Тушу я все суровой влажной строчкой,Но поздно (весь охвачен вмиг огнем),И, став каким-то огненным кустом:Не в силах вовсе стал я ставить точку…
Север
Памяти крестной
I
Скрещение теней березовое – на покос,Я – вечера кус – фиолетовым веком – прикрою,
Погост у воды… Взносит Вычегда пену волноюЧтоб нежился слух. Ведь со Слова же Всё началось
II
И кончится. Солнце укатится в реку… ЧертяСтихи у воды… в небе… ласточка луч воспевает.
Чу. Тонкозвучащая на юге туманном звездаИ песня о том, как она – чтоб упасть – доспевает.
Какие ливанские кедры! Березы ужасной длины.Над пихтовой рощею коршун. Вкруг тишь над водой: меловая.
Изгибы песка – что старухи морщины – влажны.Но девчонкой мчится от катера к гальке волна, как живая.
Куренье волос белокурых над дымчатым теменем,Застыл у излучины всплеск: поцелуй, разлученный со временем.
Переживания над Вычегдой
I
За небесной фольгою – сетчаткой болезненно-тонкой—Время-змейка свилось – обожгло меня. В сердце. Ребенка.
И, расплавленной брызжа слюдой, рыбы тени на небо бросаютВ мертвый облачный город над церквью-картонкой.Замуж хочется дереву.
II
Корни берез над водой и над брегом размытым свисают.
Не привык печататься. В 1998 г. ушел из сторожей в детдом к сиротам – пытался сделать театральную школу.
Наташеньке
I
Когда-то в глазах твоих – на берегу —Гуляли олени с густыми рогами,Ресницы хрустели у них под ногами;И щеки краснели (от пламени губ).
Да. Грелись на солнце олени твои:Когда ты, смеясь, открывала ресницы,А вечером дружно жевали бруснику:Веселую ягоду, славную ягоду,Красную. Круглую ягоду.
II
Когда же ты плакала (в солнечный день),Тянули ко мне свои мокрые мордыИ душу мою собирали до крошки;До скошенной травки. До белой ромашки,До черной земли.
Ангел
I