— Вы великолепны, девочки, — бормочу я, пытаясь сдержать слезы. — Я буду скучать по этому.
Из всего, что наши родители сделали для нас, хорошего или плохого, самым важным было то, что они познакомили нас друг с другом. Без них я бы никогда по-настоящему не жила. Сестры — все для меня.
— Что ты имеешь в виду? Надень это, — настаивает Ви.
С моих губ срывается смешок.
— Картер их ненавидит, — я прикусываю щеку изнутри, ненавидя то, как кисло звучит его имя в моих устах.
— Это и твоя ночь тоже, Эсмерей. Ты не была бы собой, если бы не надела это, — Навия улыбается мне в отражении.
Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы посмотреть на сестер — моих самых преданных сторонников, доверенных лиц, друзей и опору во всем этом безумии, и киваю, прежде чем вручить бант Рейвен.
— В память о старых временах? — спрашиваю я, улыбаясь впервые за несколько недель.
— Я буду доставлять по одной к твоей двери каждую неделю. Не волнуйся, — шепчет она мне на ухо, пытаясь закрепить бант на моих вьющихся волосах.
После двадцати минут окончательной подготовки мы выходим из комнаты под тихую музыку, льющуюся из динамиков. Я вздрагиваю при мысли о предстоящих мероприятиях, и сестры сразу замечают перемену. Секунду спустя Виктори обнимает меня.
— У этого всегда может быть хороший конец, Эсме. Точно так же, как у нас с Оливером, — заверяет она, целуя меня в щеку. Я рассеянно киваю головой. То, что у них есть, особенное. То, что есть у меня с Картером… сложное. — Просто дай этому браку шанс. В конце концов, он может тебя удивить.
Она права.
Этот брак состоится, хочу я того или нет, поэтому самое меньшее, что могу сделать — это дать ему шанс.
Картер несколько раз пытался пригласить меня на свидание, чтобы я могла узнать его получше, прежде чем мы поженимся, но я всегда придумывала отговорки, которые теперь считаю глупыми. Однажды я сказала ему, что не смогу пойти с ним за покупками на следующее мероприятие, потому что мне нужно погладить свои банты. Отчасти он мне поверил, и, возможно, именно поэтому он так ненавидит мои любимые аксессуары.
Передо мной открываются две огромные деревянные двери и перехватывает дыхание, когда я впервые вижу красную ковровую дорожку под ногами, которая тянется прямо к Картеру, у алтаря. Я медленно поднимаю глаза и, встретившись с ним взглядом, замираю.
— Что не так? — спрашивает Навия.
Я смотрю на нее, не зная, что сказать.
— Мне нужно покакать, — шепчу я.
— Прямо сейчас?!
— Да! — я шиплю.
— О, эмоции так на нее действуют, — Илори улыбается, переплетая пальцы и подпирая ладонями подбородок.
— Последнее, чего хочу — это наложить в штаны в день своей свадьбы, — я выдыхаю, глядя на людей, ожидающих нас. Они все выжидающе смотрят, и мне удается выдавить улыбку и неловко помахать рукой.
Навия вздыхает, но прежде чем успевает сказать что-нибудь еще, вмешивается Рейвен.
— Действуй так быстро, как только можешь. Уходи, — ей не нужно повторять дважды. В следующую секунду я убегаю, ни разу не оглянувшись.
Мои родители переживут, если две их дочери не выйдут замуж. Они сделали это однажды, и смогут сделать это снова.
Именно так я и оказалась на улицах Нью-Йорка, оглядываясь назад на каждом шагу.
Картер, ожидавший меня у алтаря, был постоянной тенью в моей жизни, огрызался за любую мелкую ошибку, дышал в затылок и учил быть хорошим, послушным щенком, так что в тот день, когда я вновь появлюсь, то буду его идеальным владением без изъяна. Картер хочет, чтобы я была фарфоровой куклой с совершенной внешностью и прекрасными манерами, которую он может поставить, куда захочет, без каких-либо последствий.
Может быть, если бы он не был таким, я бы вышла за него замуж без возражений, как это делали все мои сестры. В конце концов, мы знали друг друга с тех пор, как мне исполнилось восемь лет, как раз перед тем, как Навия вышла замуж, что должно было облегчить жизнь с ним, как с мужем, учитывая, что сестрам не посчастливилось узнать мужчин, с которыми они собирались провести остаток своей жизни, так, как это сделала я.
Мои ноги чертовски болят, поэтому я останавливаюсь на месте, давая им немного отдохнуть, и снимаю ремешок, сохраняя при этом каблуки, которые ношу, в целости и сохранности. Платье такое чертовски большое, что приходится приподнимать его, сосредоточенно высовывая язык, пока пытаюсь высвободить ноги.
— Пошли, — бормочу я, оглядываясь, чтобы убедиться, что за мной никто не последовал.
После того, как я снимаю обувь, наступает сладостный момент облегчения, но он быстро сменяется вспышкой боли, пронзающей все мое тело. Что-то врезается в мой левый бок с такой силой, что выбивает почву у меня из-под ног, удар вызывает сильный звон в ушах, а перед глазами все расплывается, пока я не падаю.
— Черт, — произносит низкий голос, прежде чем мое тело полностью немеет, и я теряю сознание.
ГЛАВА 2
Эсмерей
— Давайте повторим это еще раз, мистер Стоун, хорошо? — спрашиваю мужчину, который сидит на диване рядом с кроватью, на которой я лежу.
Как только я открыла глаза и огляделась, он поднялся на ноги, в позе солдата, и представился как Кендрик Стоун, сотрудник человека, который привез меня в больницу. Я хотела отчитать его за то, что он ходит вокруг да около, но передумала, потому что на самом деле не знала его и на что он способен.
Все, что я знаю о мистере Стоуне — это не более того, что показывает его внешность: мужчина, ростом с Эйфелеву башню, с массивными плечами, обтянутыми пальто, с непоколебимым выражением лица, темными, опущенными, бровями и плотно сжатой челюстью, вероятно, ему около двадцати пяти лет.
Прищурившись, я продолжаю:
— Ваш босс переехал меня на своей машине, привез сюда и уехал?
Мужчина, одетый в роскошный темный костюм, выпрямляет и без того напряженную спину, и быстро кивает мне.
— Это именно то, что я сказал.
Я наклоняю голову набок.
— Ха.
Помещение больницы выглядит достаточно современно, и, если бы мистер Стоун не сказал мне, где нахожусь, то подумала бы, что нахожусь в гостиничном номере или в гостях у кого-то дома. У того, кто привез меня сюда, денег больше, чем он может сосчитать.