Или вот портреты с гравюр Тосюсая Сяраку. Не надо говорить, что вы их не видели. Если вы видели портрет актёра театра Кабуки в манере укиё-э, то скорее всего это был его "Отани Онидзи III" или "Итика Эбидзо IV". Можете поискать и убедиться.
А помимо своих гравюр Тосюсай Сяраку известен тем, что про него толком ничего неизвестно. И очень похоже, что и его современники знали о нём не больше. Разве что есть книжка о хайку, которую напечатал в 1776 какой-то Сяраку из Нары - и большинство учёных считает, что это не тот Сяраку. То есть, помимо успехов в гравировке и портерной живописи, у Тосюсая Сяраку получилось ещё одно удивительное достижение: он оставил о себе отрицательное количество информации.
Вот и Рю не стал говорить, что это его запись. По многовековой традиции юных поэтов, он решил выпустить первую работу анонимно. В случае чего, сознаться будет никогда не поздно.
В воскресенье он снова был у библиотеки. Там уже собралась все, кроме Люксембург.
Похоже, услышать "Рюшечка у нас молодец" ему и правда уже не судьба. Она, наверное, только из-за этого Антона сюда и приходит...
- Мне тут друзья кое-что записали,- сообщил Рю,- По-моему, очень милый розыгрыш. Не бойтесь, не на японском. Всё по-русски, всё понятно. Можно слушать прямо тут.
Он вытащил из портфеля замотаный изолентой кассетный плеер и годовой запас пальчиковых батареек.
- Надеюсь,- Вилк-Берестейский косится на высокие пыльные витражи библиотечных окон,- библиотечная полиция нас не арестует.
Сейчас такие файл путешествуют с телефона на телефон, а на сайтах "анафемов проклятых" можно скачать целые подборки. А тогда были кассеты, чуть позже диски с приколами. Особенно странное, просто сюрреалистическое впечатление оставалось от розыгрышей, когда жертве ставят запись его собственного голоса. Увидительно, что жертвы не просто не узнавали себя самого - но даже не помнили, что и кому говорили пару дней назад. Встревоженные обыватели долго и бестолково переругивались с самими собой недельной давности, словно играли в пинг-понг с зеркалом, и даже не обращали внимания, что реплики никак не связаны с ходом разговора. Жертва, как и в обычной жизни, реагировала не на смысл, а на угрозы и использовали их как шанс для немыслимых матерщинных импровизаций.
Левый наушник взял Вилк-Берестейский, правый достался лисе.
Рю пришлось стоять и напряжённо ловить эмоции на лицах аудитории.
- Ну?- спросил он, когда плеер вручили обратно.
- Знаешь, мне понравилось,- признала Лиса,- Получилась такая хорошая радиопьеса. Политика, приключения, в конце даже эротика есть.
- А это когда записано?- осведомился Вилк-Берестейский.
- Недавно, наверное.
- А кто этот учитель?
- Какой-то из нашего города.
- Просто интересно, где у нас такие весёлые учителя учат.
- Я думаю, везде,- предположил Рю.
- Да уж... Жестоко! Слушай, можно эту кассету у тебя переписать? Уж очень хорошая, надо бы много кому показать.
- Ну, мне её друзья дали...
- Хм... Во! Лирохвостову знаешь? Ну, певицу нашу оперную.
- Знаю. Афишу видел.
- Хочешь её телефон?
- Зачем он мне?
- Ну, другу дашь.
- Кому из друзей.
- Тому, кто это записал. Может, и с ней что весёлое получится. Она, насколько я знаю, в таких операх пока арий не пела.
- Ну ладно, бери,- сердце колотилось так сильно, что Рю с трудом смог протянуть руку,- только с возвратом. Мне тоже переслушать хочется.
Вилк-Берестейский протянул в ответ свёрнутую бумажку.
- Конечно, у Антона по сравнению с этой драмой - дрянь кромешная,- констатировала лиса,- Какие-то бабки сумасшедшие ругаются... Никогда не понимала. Такое в любом автобусе наслушаешься, если на ногу наступить. А тут - вся подноготная вылезла. Человек, как на экране. Настоящая пьеса.
- Но это не постановка,- предупредил Рю,- он бы мне сказал. Он не из тех, кто подделки клепает.
- Я понимаю. Очень, знаешь, художественно получилось. Действительно, как пьеса. Хотя второй актёр и был не в курсе.
- Ну, это просто свой театр,- заметил Вилк-Берестейский,- Театр телефонного хулиганства. Канона пока нет, но уже есть свои примадонны.
- Это кто?- осведомился Рю.
- Бабка АТС.- сказала лиса,- Дед ИВЦ. Рак. Их тиражам даже наша попса может позавидовать. И куча других живых телефонных легенд, от которых, как от великих певцов прошлого, нам остаются лишь записи и иногда номера.
- Я вот слышал, что у индейцев майя был свой театр,- заметил Вилк-Берестейский,- Но сохранилась только одна пьеса. Называется "Рабиналь-ачи", и, как водится у древних, она про войну. И когда устраивали настоящие, доиспанские постановки то актёра одной из ролей по ходу пьесы всерьёз убивали на жертвеннике. Вот уж не знаю, как у них было с репетицией и сдачей пьесы - но на представлении жертва должна быть. Ну и правильно - что они за майя без человеческих жертвоприношений? Нельзя, чтобы публика заскучала. Вот такая была добрая театральная традиция. А потом пришли испанцы и этот славный сценический приём запретили. Растоптали, так сказать, нетолерантные конкистадоры важный элемент национальной культуры. Так вот, я думаю, что телефонный театр тоже что-то породит. Что один из участников пьесы про пьесу не в курсе - так это нормально, в жизни тоже никто не знает, в какую сказку попал. Ну вы же знаете - по телевизору хорошие парни побеждают плохих во всех программах кроме выпуска новостей. Но телефонный театр будет развиваться, пока есть телефон. А может быть, даже исправит чьи-то нравы. Всё, пора мне. Дела тут наметились срочные.
Поднял на прощание руку и пошёл прочь по Психонавтов.
- Донесёт,- заметила сквозь зубы лиса,- точно донесёт.
- Докуда?
- Не докуда, а куда.
- И куда?
- Куда следует... Ладно, пойдём-ка мы отсюда по домам. Ветрено что-то слишком. Осень в зените...
6. Харуки и магическая библиотека
-- Любимым сном Харуки был сон про магическую библиотеку.
-- Счастлив тот книгочтей, кто, навещая дом, где прошло его детство, может сесть на диван, обвести взглядом знакомые книжные полки и удостовериться, что всё, что надо, он отсюда уже прочитал.
-- А Харуки был очень начитанный. И ему грезились совсем невероятные библиотеки. Даже не такая, как у Вилк-Берестейского, что занимает всю двойную стену и поднимается под высокий, довоенного образца потолок и вмещает больше книг, чем в крупном средневековом монастыре. Ему грезились невероятные библиотеки где каждая книга достойна прочтения и по-своему невероятно.
-- В разных снах библиотека выглядела по-разному. Давно, когда ему было лет десять, он просто сидел перед комодом в квартире на МОПРа. И вот Харуки открывает комод и оттуда высыпается целая гора разноцветных, невероятных, прекрасно иллюстрированных, лощёных книг, которые просто испускают сияние. Наш герой берёт одну, другую, третью, они одна невероятней другой, там нарисованы луга, холмы, дорожки, ручьи, леса и старинные пагоды - но тут сон заканчивается.
-- В другой раз волшебная библиотека была скромней. Она расположилась на небольших полочках, что вдруг возникли под потолком комнаты, которую он делил с братом. Харуки летает от полки к полке и на каждой находит две-три невероятные книги. Под их грузом он уже не может летать, плавно снижается на матрац - и опять просыпается, совсем без книг и впридачу сегодня контрольная.
-- Потом библиотека оказывается в книжном магазине "Вавилон", что за пятнадцатой школой. Прекрасные разноцветные книги выстроились в ряд и их новенькие обложки сверкают как драгоценные камни. Тут какие-то немыслимые области наук и новые, неведомые вершины киберпанка, где каждый вровень с Майклом Суэнвиком, но растёт в другую сторону. Харуки успевает пролистать несколько книг и поразиться иллюстрациям с переплетёнными чёрными балками, но тут некто в котелке, двубортном пальто и с хитрыми усиками зовёт его и они идут по улице мимо школы, где в столовой бухают бас-бочки очередной дискотеки. У человека какое-то дело, причём настолько сложное, что изложить он его так и не успел до пробуждения.