Экзамены писали даже Харуки и Пиня, что было, конечно, формальностью - что за китайский класс без азиатов? А вот Рю был единственный в своём классе, кто никаких вступительных экзаменов не сдавал и ни в какой кружок (кроме музыкального) не ходил. Причин было много, из них главная: лень. А чтобы поступить, он попросту написал заявление на приём по-японски, причём довоенной орфографией. Только имейте в виду: в наше время этот номер более не прокатывает.
Иногда машина даёт сбой. Ничего особенного: такое бывает на любой шахте. На этот случай имеется вторая камнедробительная машина: семестровый экзамен в середине восьмого. Провалившиеся уходят в отвал... в смысле, им настоятельно советуют перевестись в обычные классы, а лучше вообще в другую школу.
Но что же добывает эта шахта? Конечно, она производит неплохих студентов, которые могут читать с листа один или два восточных языка. Но разве их продашь? Эмиры и шейхи, готовые платить золотом за хорошего раба-драгомана, остались в далёком прошлом.
Однако кроме умных детей, гимназия производит кое-что ещё - престиж. Или, если по-простецки, понты. За это платить готов каждый - просто понты у разных людей разные. Даже в каменном веке, когда не было ни ролс-ройсов, ни швейцарских часов, ни триумфальных арок, ни даже пирамидостроения, понты людей уже были. Недавно, к примеру, наши археологи откопали под Мотыкалами стоянку первобытных охотников - и оказалось, что шатёр вождя был с каркасом из отполированных бивней мамонта. Вот это понты!
Вот и заполнено здание гимназии ещё полутора тысячами прочих учеников в параллельных классах. Вместе со стереотипным английским они учат (и не знают) ещё какой-нибудь китайский с японским и гордятся собой так, что порой дым из окон валит. Стоит это недёшево и попадают туда либо через платный детский сад, либо если освобождается место.
И всё-таки дедушка Эйтаро несправедлив к Восточке. Да, в ней царит капитализм, причём грабительский. Да, она совершенно никого ничему не обучают с нуля, а просто "доводит до кондиции" уже поступивших детей, всасывая их со всего Дальнего. И всё-таки в классах параллели Д есть какое-то очень особенное чувство, что ты делаешь что-то полезное. Это - редкая почва и цветы тут вырастают странные. Вроде тех же братьев Мураками или их одноклассников Евграфова и Шкутенбергена.
Может быть, из-за этих флюидов иностранцы так любят фотографироваться на фоне нашей гимназии. А может, их привлекает название. Американцы стереотипно шутят про "Школу ниндзя имени Фу Манчу". Но не надо путать. Доктор Фу Манчу был расчётливый злодей с редкими зелёными глазами и умом профессора Мориарти. А монах Си Маньшу - это весёлое порождение хаоса, тех десятилетий неразберихи, что наступили после Синьхайской революции.
Внебрачный сын китайского купца от японской служанки, он чем только не занимался - преподавал санскрит, был замешан в революционном подполье, знал множество языков (что и для теперешней Восточной Азии редкость), переводил Байрона, Калидасу и Гюго, рисовал картины в манере гохуа, стремился к духовности (принимал монашество трижды), постоянно влюблялся в изысканных женщин и писал грустные стихи и удивительные рассказы. Трагическая смерть настигла его в тридцать три года - этот достойный последователь Яна Чжу и Чжуана Чжоу съел на спор шестьдесят пельменей и скончался от заворота кишок.
В сегодняшнем Китае его худо-бедно, но считают классиком. Хотя ясного места в литературе для него так и не нашли. И так, и сяк поворачивали -- не помещается он в канон, хоть ты тресни! Даже современные китайские критики, которые галлюциногенную прозу Цань Сюэ спокойно переваривают, всё никак не поймут, был ли он прогрессивным писателем.
Его портрет в фойе словно подмигивает любопытным детям параллели Д. И все знают, что школа под его покровительством и поэтому параллели Д всё всегда сходит с рук. Ведь, как объясняют на религиоведение, "Маньшу" в его монашеском имени - это боддисаттва Манджушри, тот самый, который с пылающим мечом и книжкой. А на кого ещё надеяться гимназисту, как на боддисаттву с книжкой? Это вам не модник Авалокитешвара с павлиньим хвостом и не гопник Ваджрапани с кастетом (пардон, ваджрой)!
Однажды Шкутенберген шёл домой очень поздно после очередного мозгового штурма. За универсамом Владивосток к нему подкатили двое в "Абибасе".
- Эй, пацан, ты чё типа несёшь такое?
- Книгу,- и показал.
- Ой, не-не, иди куда шёл!
Вот сколь велико могущество боддисаттвы Манджушри!
10. Два смутьяна
Учитель истории Сергей Владимирович Столбовой-Бельский - тот самый классный руководитель, который так не смог переубедить Харуки - был личностью в высшей степени достопримечательной.
До Дальнего он жил по другую сторону Урала в одной из постсоветских республик, преподавал историю в известной Школе Железной Звезды и именно там ухитрился прославиться.
В той республики ещё с перестроечных времён действовала политическая партия Всеобщенародный Фронт, куда записывались все, кому не нравилась советская власть. Когда там случились очередные выборы, её лидер пошёл в президенты, чтобы, как он выражался, "войти в Европейский вектор макроразвития". У него были неплохие шансы - ведь он не только разоблачал советскую власть в газетах и по телевизору, но впридачу был (если верить некоторым авторитетным экспертам) весьма могущественным колдуном традиции вуду и нередко преисполнялся лоа самого Барона Субботы. Для сведущих людей не было никакого секрета в связи строгого чёрного костюма с погребальным нарядом, а лысой головы - с черепом загробного Барона. К тому же, он был фанатичный католик и всячески обхаживал епископа Урбановича - а ведь всем известно, что гаитянское вуду - это католическая традиция, точно так же, как движение растаманов - православная.
Источником всех бед республики Барон называл москалей, которые вредили ей не меньше легендарных масонов. Особо отличившийся москаль превращался в коммуниста, который не просто вредить республике, но и захватить в ней власть. А уже из коммуниста мог вылупиться чекист, самый опасный враг, прошедший тройной отбор. Чекист умел захватывать власть в любой стране тайком ото всех и коварно манипулировать, скупая землю, перерабатывая людей в москалей и применяя зловещее психотронное оружие для своих неописуемо злобных планов.
Ну и, разумеется, все встречи с избирателями проходили на кладбищах.
И вот однажды в избирательном штабе узнали, что в Чертяевке, где Школа Железной Звезды, есть невероятно огромное отделение Фронта, которое возглавляет учитель истории Столбовой-Бельский. Надо ли говорить, что туда немедленно отправилась целая делегация, во главе с самим Неумойчиком. Неумойчик был первый заместитель Барона Субботы, управлявший Фронтом в те дни, когда вождь впадал в транс или уходил на погост совершать свои зловещие ритуалы.
К приезду Неумойчика решили устроить полныйсбор в актовом зале областной библиотеки. Все нарядились по-праздничному, а молодёжное крыло выстроилось во дворе в свежепошитых мундирах. Большой деревянное панно с Энгельсом, Марксом и Ленином завесили белой тканью.
- Здравствуйте,- поприветствовал гостей Столбовой-Бельский,- рад видеть собратьев по борьбе с красной угрозой.
Неумойчик и компания подтвердили, что они тоже рады.
- Только имейте в виду - мы настоящие патриоты и всякой красной интернациональной сволочи не допустим. Если среди вас есть коммунисты, лучше признайтесь сразу.
Неумойчик и компания заверили, что никаких коммунистов среди них нет. День и ночь они боролись с ненавистной советской властью в глубоком подполье, на кухнях, в подвалах и даже строительных вагончиках.
- Ну, тогда давайте наш гимн. Подпевайте!
Оркестр грянул - довольно слаженно и вышколено. И молодое крыло затянуло:
Боже, царя храни!