Мило тоже встал, на его лице отражалось отчаяние. Я видел, что он готов на все, лишь бы найти способ вколоть мне дозу креативности.
— То есть ты не собираешься браться за работу?
— Нет. И ты не сможешь заставить меня. Писать роман — это не у конвейера стоять! — крикнул я с порога.
Едва я вышел из ресторана, как парковщик протянул мне ключи от «Бугатти». Я сел за руль, завел мотор и включил первую скорость. Кожаные сиденья источали одуряющий мандариновый аромат, а деревянная лакированная приборная панель с кнопками из полированного алюминия напоминала пульт управления космическим кораблем.
Автомобиль рванул с места с такой скоростью, что меня вдавило в кресло, а шины прочертили на асфальте темные следы. В зеркале заднего вида я увидел Мило: он бежал за машиной, очевидно обрушивая на меня все известные ему ругательства.
5
Обрывки рая
Ад существует, и теперь я знаю, в чем его ужас: он сделан из обрывков рая.
— Вот, возвращаю, можешь отдать владельцу, — проговорил Мило, вручая Кароль стальной лом.
— Его владелец — штат Калифорния, — ответила офицер полиции, убирая инструмент в багажник.
Санта-Моника
19.00
— Спасибо, что заехала за мной.
— А где твоя машина?
— Одолжил Тому.
— У него же отобрали права!
— Ну… он разозлился на меня, — признался Мило, уронив голову.
— Ты все рассказал? — встревожилась Кароль.
— Да, но он даже не думает браться за работу.
— Я ж говорила.
Она закрыла машину, и друзья бок о бок по подвесному мосту спустились на пляж.
— Ну, разве это не идиотизм, разрушать жизнь из-за несчастной любви? — занервничал Мило.
Кароль грустно посмотрела на него.
— Такое происходит везде и всюду. Это, конечно, идиотизм, но это очень трогательно и свойственно человеческой природе.
Пожав плечами, Мило пропустил ее вперед.
Кароль Альварес напоминала принцессу из племени майя: высокая, смуглая, с волосами цвета воронова крыла и прозрачными, как вода, глазами.
Она родилась в Эль-Сальвадоре, а в Соединенных Штатах оказалась в девять лет. Кароль с детства знала Мило и Тома. Их семьи — вернее, то, что от них оставалось, — жили в одном доме в Мак-Артур-Парке, испанском Гарлеме Лос-Анджелеса, излюбленном районе героинщиков и тех, кому нужно было свести счеты при помощи оружия.
Все трое влачили жалкое существование среди грязных обветшавших зданий, усеянных мусором тротуаров и магазинов с разрисованными граффити и частично выломанными железными ставнями.
— Посидим немного? — предложила Кароль, разворачивая полотенце.
Мило плюхнулся рядом с ней прямо на белый песок. Небольшие волны лизали берег, а серебристая пена покусывала босые ноги прогуливающихся по кромке моря людей.
Летом пляж кишел отдыхающими, но сейчас, на закате осеннего дня, здесь было гораздо спокойнее. В отдалении виднелся знаменитый деревянный пирс Санта-Моники, больше века радостно встречавший жителей Лос-Анджелеса. Они стекались сюда после работы, чтобы развеяться и на время забыть о городской суете.
Кароль закатала рукава, сняла ботинки и, закрыв глаза, подставила лицо ветру и мягкому осеннему солнцу. Мило смотрел на нее со щемящей нежностью.
Ее тоже жизнь не баловала. Кароль едва исполнилось пятнадцать, когда хулиганы напали на лавку ее отчима и убили его выстрелом в голову. Это произошло во время печально известного бунта, охватившего бедные кварталы города в 1992 году. После этой драмы девочка скрывалась от социальной службы, чтобы не попасть в приемную семью. В результате ее приютила Блэк Мама, бывшая проститутка, как две капли воды похожая на Тину Тернер, лишившая девственности половину парней Мак-Артур-Парка. Кароль с грехом пополам училась, подрабатывая то официанткой в «Пицце Хат», то продавщицей дешевой бижутерии, то администратором на местных конгрессах. Она с первого раза поступила в школу полиции и в двадцать два года влилась в ряды лос-анджелесского департамента правоохранительных органов. Девушка с поразительной быстротой продвигалась по карьерной лестнице: сначала офицер, затем детектив, а несколько дней назад она получила звание сержанта.
— Не звонила Тому?
— Я оставляю ему по два сообщения в день, а в ответ в лучшем случае получаю пару фраз, — ответила Кароль, открывая глаза.
Она сурово посмотрела на Мило и спросила: