С белой стены на меня с состраданием смотрели «Голубые любовники» Марка Шагала — казалось, они грустят оттого, что не могут облегчить мои страдания. Я приобрел этот холст известного русского художника еще до покупки дома (который больше не был моим домом) и кольца для Авроры (которая больше не была моей Авророй). Первое безумство разбогатевшего человека. Картину с незамысловатым названием «Голубые любовники» Шагал написал в 1914 году: обнимающаяся пара излучала таинственную, искреннюю, спокойную любовь. Я влюбился в них с первого взгляда. Для меня они символизировали исцеление двух измученных душ, намертво припаянных друг к другу и призванных всегда быть вместе.
Погружаясь в тяжелую дремоту, я почувствовал, как отступают боль и страдания. Тело становилось невесомым, голос разума замолкал, жизнь уходила из меня…
6
Когда я повстречал тебя
Нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду.[12]
ВЗРЫВ
ЖЕНСКИЙ КРИК
ВОПЛЬ О ПОМОЩИ!
Звон разбившегося стекла выдернул меня из кошмара. Я резко открыл глаза. В комнате было темно, дождь барабанил в окно.
Я с трудом сел на кровати. В горле пересохло, меня лихорадило, пот лился градом. Я с трудом дышал, но, как ни странно, был жив.
Я взглянул на радиобудильник: 3:16.
На первом этаже творилось что-то странное — до меня доносился громкий звук хлопающих ставней.
Я хотел включить настольную лампу, но, как обычно, из-за грозы во всем Малибу отключилось электричество.
Нечеловеческим усилием воли я поднял себя с кровати. К горлу подкатывала тошнота, в голове гудело. Сердце колотилось так, словно я только что пробежал марафонскую дистанцию.
В довершение всего закружилась голова — чтобы не упасть, я привалился к стене. Снотворное, конечно, не убило меня, но я чувствовал себя так, словно попал прямиком в чистилище. Больше всего донимали глаза: казалось, что их кто-то исцарапал, и теперь стоило лишь разомкнуть веки, как голову пронзала нестерпимая боль.
Едва держась на ногах, я заставил себя спуститься на несколько ступенек, крепко держась за перила. При каждом шаге сводило желудок, я боялся, что меня вывернет прямо на лестнице.
За окном свирепствовала буря. Небо прорезали молнии, в их свете дом напоминал приютившийся на берегу маяк.
Добравшись до гостиной, я увидел, что произошло. В распахнутую стеклянную дверь ворвался ветер и опрокинул хрустальную вазу — падая, она разлетелась на тысячи осколков. Потоки дождя заливали гостиную.
«Вот дерьмо!»
Я поспешно захлопнул дверь и поплелся на кухню за спичками. Вернувшись, я почувствовал, что в гостиной кто-то есть, а секунду спустя услышал за спиной прерывистый звук чужого дыхания. Я резко повернулся и…
На фоне темно-синего ночного неба, как в театре теней, вырисовывался тонкий и хрупкий женский силуэт.
Я подпрыгнул от удивления и вытаращил глаза. Если меня не подводило зрение, девушка была абсолютно голая: одной рукой она прикрывала низ живота, другой — грудь.
«Этого еще не хватало!»
Я подошел ближе и, оглядев ее с головы до ног, спросил:
— Кто вы?
— А вы, я смотрю, не смущаетесь! — откликнулась она.
Девушка схватила с дивана шерстяной клетчатый плед и обернула его вокруг талии.
— Бред какой-то! Что значит «не смущаетесь»? Это мой дом!
— Возможно, но это не дает права…
— Кто вы? — Я повторил свой вопрос.
— Думала, вы меня узнаете.
В темноте я не мог ее разглядеть, но голос точно был незнаком, и потом, мне совершенно не хотелось играть в загадки. Чиркнув спичкой, я зажег фитиль штормовой лампы, которую когда-то откопал на блошином рынке в Пасадене.
Комната осветилась теплым сиянием, и я смог наконец разглядеть непрошеную гостью — это была женщина лет двадцати пяти. Она смотрела мне в глаза, и в ее взгляде читались одновременно испуг и вызов, с длинных волос медового цвета ручьями стекала вода.
— С чего вы взяли, что я должен вас узнать? Мы никогда не встречались.
Она насмешливо хихикнула, но мне было не до шуток.
— Все, с меня хватит! Кто вы такая и что тут делаете?
— Это же я, Билли! — спокойно ответила она, натянув повыше плед.
Тут я заметил, что она вся дрожит. Неудивительно, промокла насквозь, а в комнате холод, как на Северном полюсе.
— Не знаю никакой Билли.
Я открыл шкаф из орехового дерева, где вперемешку были свалены все мои вещи, порылся в спортивной сумке и извлек оттуда пляжное полотенце с гавайскими узорами.