— Но когда?
— Кто его знает? В последний раз его видели утром. Часов в девять он вышел из дома, конечно, за ним был хвост. Вошел в маленький бар в центре города. Около десяти к нему подсел какой-то парень и поздоровался с рыжим. Но тот сделал вид, что не знает его. Парень почуял что-то неладное и смылся. Странно то, что этот парень, судя по описанию, похож на того, что приходил к Марине Бургер в день ее исчезновения.
Вальтер вовремя сдержал удивленное восклицание.
— За ним проследили? — безразличным голосом спросил он.
— К сожалению, нет. Наш человек, который вел рыжего, был один и решил не оставлять подопечного.
Вальтер нахмурился: вот этот последний недостающий штрих. И чем он закончится, этот вечер?
3
— Да, он здесь, — ответил Франко. — Рядом со мной.
Джанни взял трубку:
— Вальтер, как дела?
— Привет, где ты был весь день?
— Ты не поверишь, но я успел напиться и протрезветь. Есть новости?
— Да. Полиция нашла заказчика фототрюков. — И, выдержав паузу, добавил: — Это Джерри Нолан.
— Джерри? Но зачем это ему?
— Чтобы шантажировать девушку, так я думаю, вместе с Перелли.
— Но кто же тогда убил Перелли?
— Тоже он. Я пока не могу всего объяснить тебе, скажу только, что дела поворачиваются хорошей стороной для девушки. Скоро все разъяснится. И скоро увидимся и редакции. Жди меня там: ты мне очень нужен.
— Годится. Но скажи…
— Не могу. Передай трубку Франко. До скорого.
— Слушаю тебя, Вальтер, — сказал Франко.
Вальтер заговорил тише, бессознательно прикрыв трубку рукой, будто его мог услышать Джанни.
— Слушай внимательно. Джанни не должен двинуться с места, пока я не приду.
— Ясно. А в чем дело?
Вальтер заколебался: стоит ли сказать Франко всю правду? Нет, лучше не надо. Франко может растеряться и натворить глупостей.
— Расскажу, когда приеду. Максимум через час.
Франко положил трубку и повернулся к Джанни.
— Я пойду поработать к себе, — он кивнул в дальний угол огромной редакционной комнаты. — Если тебе что-нибудь понадобится, позовешь меня.
Джанни остался один за письменным столом Вальтера. Достал сигарету и задумался. Джерри Нолан — убийца? Невероятно. Он придвинул к себе чистый лист бумаги и начал рисовать женские фигурки. На бумаге появились маленькие крылатые женщины с воздетыми в небо руками и с легкой мантией за спиной, развевающейся на ветру. В его голове, как испуганные летучие мыши, продолжали метаться какие-то дурацкие мысли. Откуда они взялись? Ведь Вальтер сказал…
Его отвлек стук распахнувшейся двери, и в зал влетел краснолицый человечек с большими черными усами, Джанни догадался, что это тот, кого Вальтер называл Большим Боссом, директор газеты.
— Именно сегодня он сломал ногу, идиот! — завопил Большой Босс. — Именно в этот день! Мартини!
— Я здесь, — подошел Франко.
— Кожестино сломал ногу, — заявил директор апокалипсическим тоном.
— Бедняга, — сочувственно прокомментировал Франко. — Мне очень жаль.
— Но какой идиот ломает себе ногу в тот день, когда интервью дает госсекретарь Соединенных Штатов!
— Это значит… — начал Франко.
— Значит, что должен идти ты! — Директор взглянул на часы. — О, святейшая простота! Осталось только двадцать минут! Чего же ты ждешь?! Машина стоит внизу. И быстро в американское посольство.
Франко засуетился, занервничал и почему-то начал что-то искать на своем столе. Потом бросился к выходу.
— Куда ты в таком виде?! — закричал директор. — Ты хочешь предстать перед министром великой державы в таком виде и без галстука?!
Франко остановился в полной растерянности, и директор, взмахивая руками, взывал к присутствующим: — У кого есть галстук для этого несчастного?! — Тут же сорвал с шеи свой и протянул его Франко. — Возьми, и бега скорее, дубина!
На лице Франко появилась кислая гримаса.
— Нет, синьор, — с достоинством заявил он, глядя на протянутый галстук.
— Что?! — У директора отвисли усы вместе с челюстью.
Франко решительно покачал головой.
— Он у вас в синюю и белую полоску.
— Ну и что?
— А у меня зеленая рубашка. Если бы…
— Надевай! Надевай, или я тебя уволю! — громко зашипел Босс.
Оскорбленный до глубины души Франко быстро завязал галстук, посмотрел на часы и вылетел из комнаты, а директор, потрясенный и оскорбленный не менее, чем Франко, удалился в свой кабинет, не переставая бормотать изощренные ругательства.