Проблема только в одном. Граждане голосовать за Явлинского в массовом порядке не спешат. В 1996 году они, например, в массовом порядке хотели голосовать за Зюганова, которому стать президентом попросту не дали. А как относиться либералу к власти, которая бесчестно не дает стать президентом антилибералу, Григорий Алексеевич как-то больше помалкивал. Как и Зюганов помалкивал в тех ситуациях, когда власть мочила либералов. Так что в итоге разница между этими двумя джентльменами для меня совершенно исчезла. Они оба так устроились в креслах вечных оппозиционеров, что стало казаться, что это у них с властью такая договоренность.
И если это либерализм, то пусть такой либерализм исчезает, тем более что на Явлинском личный грех: это грех уничтожения всего живого, что в «Яблоке» прорастало. Арестованный питерский «яблочник» Максим Резник после ареста был назван «яблочниками» чуть ли не провокатором. Леша Навальный был исключен за «национализм», хотя национализма в Навальном не больше, чем во мне девичьего. Или, вон, Даниил Коцюбинский, еще один петербуржец, умница и публицист, написавший по-солженицынски о том, что только правда может спасти политические партии, – он тоже был вынужден из «Яблока» уйти. И никто платочком не помахал ему вслед.
В итоге в «Яблоке» остались лишь тени теней, хоровод виллис из «Жизели». Не случайно на моих глазах в одной публичной дискуссии комиссар «Наших» Никита Боровиков с хрустом разделал Ивана Большакова из молодежного «Яблока». Думаю, он бы и Явлинского съел, когда бы Явлинский публичных дебатов не избегал.
Так что уход Явлинского из большой политики – это не кошмар. Кошмар – это если остатки явлинцев будут цепляться за прежнюю схему, подразумевающую монополию на либерализм.
Эта монополия вот как моя дачная яблоня – который год цветы без плода.
1 июля 2008
Русская церковь в стане врагов
О том, почему внутри РПЦ всегда идет борьба плохого с ужасным
http://www.podst.ru/posts/1240/
Русская православная церковь вынуждена, наконец, признать, что у нее есть не вымышленный, а реальный враг. К вымышленным относились всякие католики и сектанты. А к реальным врагам относятся православные – те православные, которые в своей жизни руководствуются лишь православием, и ничем иным.
Этот секрет вылез шилом из мешка во время недавнего Архиерейского собора. Тогда храм Христа Спасителя окружили сторонники Чукотского епископа Диомида (врага ИНН, штрих-кодов, евреев и сотовых телефонов). Против диомидцев вышел «православный корпус» движения «Наши»: «нашисты» кричали, что диомидцы куплены (русский человек, сам продавшись, начинает непременно кричать, что куплены все). Случилась драка. Это было ужасно, но действительность была еще ужаснее.
Дело в том, что диомидцы абсолютно неподкупны. Они искренне считают, что иерархи РПЦ утратили чистоту веры; они ищут «истинного православия»; они готовы за веру умереть. Кстати, пензенские «закопанцы», ушедшие в пещеру – они тоже были никакие не сектанты, а православные.
Отчего так случилось? Говорят, что православие молодо (оно и правда вдвое моложе западного христианства), а потому переживает времена средневековой реформации. Другие говорят, что РПЦ больна тем же, чем и государство – стремлением к монополии и наживе. Но у меня свои наблюдения.
В 1998 году, на празднике 1000-летия крещения Руси, на пресс-конференции митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (то есть нынешнего патриарха), я задал вопрос об узниках веры, сидящих в тюрьме. И зачитал список. «Мне ничего не говорят эти имена», – ответил Алексий. Я опешил. Не знать эти имена он не мог. И тут же ко мне подбежал секретарь митрополита, отец Георгий. «У вас, – зашипел он змеей, – теперь будут проблемы!» Полагалась мне кара земная или небесная, он не уточнил. Вскоре он стал одним из иерархов. Я не удивился.
Полагаю, тысячи честных искренних православных верующих в своей жизни задавались теми или иными неудобными для церкви вопросами. Почему не покаялся никто из завербованных КГБ иерархов? Зачем РПЦ торговала алкоголем и сигаретами? Отчего Патриарх пасхальную службу начинает словами «Дорогой Владимир Владимирович!» – ведь воскрес вроде бы другой человек? Нет ответа, нет дискуссии, хотя это вопросы всего лишь церковной жизни. А есть еще вопросы веры – и на них ответа тем более нет. А когда ответов нет, остается идти либо в атеисты, либо в реформаторы.