- Маргарита, ты бы хотела, чтобы Мирослава поправилась?
- Нет.
- Почему? Разве ты не сказала, что она хорошая?
- Она вспомнит, что сделала Сирена, и ей будет больно.
- А ты помнишь, что сделала Сирена, Маргарита?
- Что-то ужасное, доктор.
- Ты расскажешь мне?
- Я не могу.
- Может, тогда ты расскажешь Мирославе?
- Она не хочет знать, доктор.
- Ты в этом уверена?
- Да.
- Давай попытаемся, Маргарита. Ты понимаешь, что обманывать нехорошо?
- Но я не обманываю. Мира не станет меня слушать. Она думает, что я ничего о ней не знаю. Она испугается, доктор, и тогда вернется Сирена.
- Сирена приходит, когда Мирославе страшно?
- Да. Сирена думает, что помогает ей быть сильнее. Но она - ужасное существо. Бумажная девушка не живая, она не знает, как бывает больно, когда тебя обижают.
- Видимо знает, раз пытается помочь?
- Нет, она только думает, что помогает.
- Маргарита, мы можем помочь Мирославе. Но для этого я должен поговорить с Сиреной. Я заставлю ее уйти.
- Но тогда Мирослава вспомнит, что сделала Сирена. Испугается и снова позовет ее. Вы не понимаете... Бумажная девушка никогда не умрет и не состариться, и никогда не уйдет.
- У нее очень красивое имя, Маргарита.
- Да. Вы помните мифы о морских девах, своими песнями завлекающих мужчин в пучину? Сирена не любит мужчин. Но ей нравится, когда они смотрят.
- Смотрят на нее?
- Какой вы глупый доктор! Конечно, на нее.
- Но ты говорила, что ее никто не может увидеть.
- Некоторые могут.
- Даниил видел ее?
- Я не буду говорить о Данииле.
- А Ник? Ты помнишь Ника, Маргарита?
- Я просила вас не задавать вопросов.
- Ник видел Сирену?
- Да. Ник знает Сирену. Но она отпустила его, потому что не любит мужчин.
- В том, что Сирена отпустила Ника, нет ничего плохого, Маргарита. Ничего ужасного. Она совершила хороший поступок.
- Вы уверены, доктор? Сирена не способна на хорошие поступки. Она защищает Мирославу, думает, что защищает. Если бы Ник был настоящим, то она бы убила его.
- Зачем Сирене убивать Ника? Чем он угрожал Мирославе?
- Он мог разбудить ее.
- Но разве Ник был знаком с Мирославой?
- Он подошел близко, доктор. Очень близко и Сирена прогнала его.
- Ты хочешь, чтобы Ник вернулся?
- Ника не существует, доктор. Мы придумали его.
- Кто это - вы?
- Мы все, доктор.
- А Вадим? Его вы тоже придумали?
- Нет, Вадим был настоящим.
- Как ты это определяешь, Маргарита?
- У него была кровь, когда Сирена пыталась убить его.
- А разве это был Вадим, а не его сосед по общежитию?
- Мирославе нравился Вадим. И она не хочет думать, что могла позволить Сирене обидеть его, и решила, что пострадал другой человек.
- Мира догадывается, о том, что сделала Сирена?
- Ей очень страшно, доктор. Она боится вспоминать.
- Это необходимо, если Мирослава хочет поправиться.
- Она не хочет.
- Почему? Из-за того, что случилось три года назад?
.....
- Маргарита, ты помнишь, что произошло с Даниилом?
- Я же сказала, что не буду говорить о нем.
- Почему?
- Он - плохой человек.
- Но Мирослава любила его, не так ли?
- Не так, как ее любил он. Совсем не так. Он напугал Миру. И тогда пришла Сирена.
- А когда появилась ты, Маргарита?
- Мы пришли вместе.
- Зачем ты пришла, Маргарита?
- Чтобы помочь Мирославе уснуть и не видеть, что делает Сирена. Я люблю Мирославу. Я не хочу, чтобы ей было грустно.
- Вместе мы можем по-настоящему помочь Мире, Маргарита. Но для этого она должна проснуться и вспомнить все, что сделала для нее ты.
Девушка внезапно вскочила на ноги и отошла к окну. Несколько минут она всматривалась вдаль сквозь решетки на стеклах, потом тяжело вздохнула.
- Почему Диана не приносит мне карандаши, Игорь Владимирович?
- Мира?
- А с кем, по-вашему, вы разговариваете?
- В прошлый раз, когда Диана принесла карандаши, ты воткнула один себе в запястье. Зачем ты это сделала, Мирослава?
- Я ничего подобного не делала. - девушка обернулась и возмущенно посмотрела на доктора.
- А кто сделал? Сирена?
- Я не знаю никакую Сирену, Игорь Владимирович. Вы - странный человек. Я прекрасно себя чувствую, а вы не хотите меня отпустить домой. И задаете глупые вопросы.
- Я отпущу тебя домой, если ты расскажешь, что случилось с Даниилом три года назад.
- Вы этого не сделаете. - уверенно заявила Мира. - И я все равно не знаю, что случилось с Даниилом. Он уехал в Москву, чтобы учиться. Я больше его не видела.
- А мне кажется, что ты обманываешь. Три года назад он приехал, чтобы навестить тебя.
- Я не хотела этого, Игорь Владимирович. Даниил плохо поступил со мной. Я не хочу о нем говорить.
- Что он сделал, Мирослава?
- Запутал.... Я думала, что он любит меня, а Даня оказался сумасшедшим. Он все перепутал, Игорь Владимирович. Я не знала, что совершаю что-то плохое. Он сказал, что так и должно быть. Как я могла не поверить? Даня - единственный, кто понимал меня.
- Ты помнишь, как появился шрам на твоей шее?
- Даня тут не причем. - быстро ответила Мира, отвернувшись. - Я хочу спать. Оставьте меня. Я очень устала.
Глава 17
- Привет, док.
- Саймон?
- Знаешь ли ты, кто я?
- Билли мне много о тебе рассказывал.
- Билли - умный мальчик.
- Что случилось в ночь на Рождество?
- А ты представь себе.
- Лучше ты расскажи, Саймон.
- Питер вел себя нехорошо, док.
- И что он сделал?
- Лучше бы он этого не делал, док.
- Что, Саймон?
- Он напугал, Мэри, док. Он подкрался к ней сзади в темноте. И напугал ее. Мэри упала. Упала на свою куклу, док. Она порезалась. Очень сильно порезалась. Кто-то должен был помочь ей. Вот я к ней и пришел. Здравствуй, Мэри... Я ей приказал порезать Питера, док. Давай, Мэри!... Очень сильно порезать. Хорошо, что его нож был совсем новым и острым. А потом, чтобы мамочка и папочка не рассердились, ... я ей сказал порезать их тоже. Было много крови, док. Столько крови! И Мэри этого хотела. Давай, Мэри! И сделала.
- Зачем ты это сделал, Саймон?
- Потому что Мэри мне позволила, док. И так всегда. И так всегда...
- А где ты живешь, Саймон?
- Я живу в слабых и несчастных, док.
Из к/ф "Девятая сессия" (2001 г.)
- Ты точно не передумаешь? - София Русланова печально смотрела в сосредоточенное, задумчивое лицо Никиты, выискивая в пропорциональных и правильных чертах ответ на заданный вопрос. Она почему-то была уверена, что Ник не скажет ей всю правду, как всегда спрятавшись за маской неприступности. Прошло два месяца, как они возобновили отношения, но девушка так и не почувствовала, что он вернулся. Она надеялась, что время сгладит неровности и дымку недосказанности, но с каждым новым днем Никита ускользал все дальше, и ей было грустно от мысли, что совсем скоро она снова потеряет его. Удерживать Ника, напирая на свойственное ему чувство ответственности или давить на жалость, Соня не собиралась. У нее тоже была гордость, да и искренние чувства к Скворцову не позволили бы воспользоваться примитивными женскими хитростями. И сейчас, ожидая его ответа, она внезапно поняла, что, по сути, Ник никогда и не принадлежал ей. Роман держался лишь на ее привязанности и терпении. Так случается, очень часто случается, когда человек влюблен. Он не желает признавать очевидных фактов, не слышит призыв подсознания и здравого смысла, не замечает жестов и поступков, красноречиво указывающих на безответность чувств, упрямо держась за свои розовые очки. В любви много эгоизма. Влюбленный только думает, что смыслом его существования и объектом всех земных мечтаний является возлюбленный. И эти мысли ошибочны, ибо часто в любви мы любим саму любовь и свои надежды или страдания, обладающие горько-сладостным вкусом. Влюбленный требует ответного чувства, считает, что имеет на них неоспоримое право и задыхается от боли о возмущения, когда надежды рушатся, ощущает себя преданным, неоправданно обманутым, и иногда ожесточается, превращая свою любовь в ненависть. Но ненависть или обида, как впрочем, злоба и жажда мести за развеянные иллюзии, является лишь самозащитой от боли. В этом и заключается высший эгоизм любви. Но Соня Русланова не была эгоисткой. Она их тех редких женщин, которые прежде, чем обвинить возлюбленного в холодности или несправедливом отношении, смотрела вглубь проблемы, задавалась вопросом о причинах закрытости Никиты, и как бы не было больно ей самой, думала только о его счастье и благополучии. Обладая сильным характером, врожденным оптимизмом и самоуверенностью, София знала, что сможет отпустить его, если он так решит, и сумеет продолжить жить дальше, не оставит попытки найти свою половинку, того единственного, кто полюбит ее так, как хочет она. Насильно мил не будешь - воистину золотые слова. А опускаться до мольбы, ниже человеческого достоинства.