Нет, хватит.
Сбросила в прихожей проклятущие туфли и, тяжело топая, прошла на кухню.
Нестерпимо пахло гнилью — Морген охнула, вспомнив вдруг и то, что она как раз готовила завтрак, и, по дурацкой ассоциации, что все это время она ни разу матери не позвонила — та уже, наверно, обиделась, хотя вряд ли успела испугаться.
Сейчас нужно включить телефон, отзвониться матери и, наверно, Галке, узнать, как там Каролус, сильно ли плевался ядом и не надо ли искать новую работу. Морген металась по кухне, распахивая окна, выгребая прокисшую овсянку из ковшика и рагу из сковороды — она хотела тогда его разогреть, и хорошо, что не успела включить газ.
Мысли метались от сына к работе, потом к прошедшим дням, снова к сыну — она вспомнила, как Роберт спокойно уверил ее в том, что ему ничего особенного не грозит.
Снова к Роберту.
В следующем году ей будет сорок. Не тот возраст, чтобы заглядываться на мужчин, верно? Тем более, что, кажется, оба они младше.
Галка так и сказала, выудив у нее причину вздохов:
— Вот когда мы по мальчикам начнем тащиться, так все, точно старость пришла. Вообще, знаешь, с этими лучше не связываться, они ж как полицейские! Пьют наверняка, да еще на голову больные. У меня соседка лет семь встречалась с мужиком из маг-бригады…
— В маг-бригадах обычные люди, — поправила Морген. — Это просто полицейские, только с артефактами и прочим.
— Ой, да какая разница? Он вроде и ничего был, только как запьет, так везде ему хрень мерещится, бил ее, а она его, дурища, терпела и ходила по скверу под лавками искала, когда после зарплаты задерживался… слушай, ну я тебе точно говорю, они злые и долбанутые, вот вообще не связывайся. Кирилл-то, кстати, совсем слился?
— Да уж. Он и не понял, что со мной что-то случилось, — Морген толкнула дверцу шкафа, распахнутого в спешке сборов.
— Я своего потормошу, он юрист, я тебе говорила? Может, чего подскажет про твоего пацана. Ты не расстраивайся, если сказали, что ничего такого не делал, то, может, все и так обойдется. А на работу выходи. Этот старый маразматик орал, конечно, но я не слушала, задолбал. Завтра-то придешь?
— Приду, — ответила Морген.
— Ой, вот здорово, — обрадовалась Галка. — Без тебя скучно.
Морген не уволили, но ее «дурному поведению» — к счастью, без подробностей — посвятили добрую четверть часа на летучке. Заведующий отделением, Каролус, исходил ядом, рассказывая, сколько жалоб от пациентов пришло директору больницы и главврачу, и о том, что все шишки посыпались на его старую голову.
Он тряс круглой головой, брызгал слюной, и стучал смуглой жилистой рукой по столу, но Морген не боялась. Привычно думала, не переломится ли тонкая сухая шея от такой тряски, но и только.
Морген давно знала старого некроманта: его и директор, и главврач побаивались, поэтому она не особо впечатлилась излияниями. Не уволил — отлично, а там пусть себе ворчит. Прежде Морген часто сцеплялась с ним языками, терпеть не могла, когда Каролус начинал язвить и унижать подчиненных, а те и не смели перечить.
Последнее время это прискучило.
После головомойки Каролус неожиданно спросил, не надо ли чем помочь, и Морген даже растерялась. Заведующий рассердился, и не дожидаясь ответа, распустил всех по местам.
Галка поймал ее за руку и крепко сжала: на летучку она опоздала, поэтому сидела далеко и могла только кивать и улыбаться Морген, когда та смотрела на нее.
— Ты такая бледная, — расстраивалась подруга. — Ну, ты чего? Не спала сегодня, что ли? Я Женьку спрашивала, насчет твоего пацана, знаешь, что сказал?
Морген вздохнула: судя по расстроенному лицу Гали, ничего доброго.
— По этим делам, которые связаны с участием в Дне мертвых, ничего не сделать. Ни через знакомых, ни взятками — и наоборот, лучше вообще с этим не соваться. Там жуть что творится, следят за каждым, и наказание ужесточают, если ловят, что за ответчика хлопочут. Понимаешь, да? Женька говорит, надо ходить на все заседания суда, сколько бы там ни было, и еще посоветовал, чтоб тебя обязательно свидетельницей вызвали. Ну, понимаешь, да? Чтобы ты сказала: единственный сын, хороший мальчик, запутали и все такое.
— Ясно, — кивнула Морген.
Наклонилась, обняла Галку за круглые плечи.
— Спасибо тебе, — сказала она. — Надеюсь, как-нибудь выберемся.
Галка была младше, ниже ростом, романтичнее — и одновременно прагматичнее. В свои тридцать один она все еще верила в диеты, принцев и большую любовь, что не помешало ей развестись и менять любовников, едва только те выпадали из светлого образа Правильного мужика.