В комнате было тихо, сюда не доносился шум городского движения и свист пролетающих домашних ракет: окна были закрыты звуконепроницаемыми шторами, великолепно изображавшими ночное небо с мерцающими звёздами.
- Вот неожиданность! - сказала Прекрасная Дама. - Надо было нас предупредить, мы бы приготовили подарки.
- Да, да, конечно. Подарки! - подхватили гости.
- Мы сами обнаружили это как-то случайно, - извинился хозяин. - Стали подсчитывать, и вот вдруг оказалось… Зажигай, зажигай свечки, Лали!.. И скажи, когда загорятся все. Тогда я объявлю… Все? Отлично… Так вот, многоуважаемые гости, сегодня нам исполнилось ровно сто лет: тринадцать Лали и восемьдесят семь - мне!
- Ура! - пропели гости. - Ура! Ура!
Дама нежно поцеловала Лали, а остальные, задумчиво улыбаясь, с какой-то грустной радостью смотрели на большой круг жарко пылающих маленьких свечек.
- Ах, как хорошо! Пахнет совсем как в старину на ёлке, - мечтательно произнёс старичок и так сильно потянул в себя воздух, что могло показаться, будто у него даже нос порозовел. Но нос у него всегда был необыкновенно розовый. - До чего же славно и беззаботно всё шло у нас на планете в прежние времена! - И опять засопел, как небольшой насос.
- Всё шло прекрасно, за исключением тех мест, где всё шло из рук вон скверно! - вскользь заметила Дама.
- Нет, всё-таки было весело! Например, была карусель! Да, карусель несётся: вокруг своей оси, и сердце замирает от страха, не то что теперешние ракеты: сидишь зеваешь и ничего решительно не чувствуешь. Тишина, скука… А там? Визжат от восторга ребятишки, оседлав лошадок, козлов и львов, разноцветные флаги трещат на ветру, и посреди медных труб, в оркестре, бухает большой турецкий барабан!
- Никогда ничего подобного не слышала, - удивилась Дама. - Это ваша фантазия. Придумали козлов, барабаны и ребятишек? Откуда вам-то это знать?
Розовый Нос с достоинством выпятил грудь:
- Откуда я знаю, мадам? Да на одной из таких каруселей я сам визжал от восторга и от страха верхом на одном из этих козлов собственной персоной, мадам!
При этом нос у старичка удивительным образом ещё немного порозовел. Дама хотела было спросить, сколько же ему лет, что он может всё это помнить, но это был запрещённый вопрос в этом обществе, и она только улыбнулась:
- Как это всё интересно, что вы описываете.
- Ха-ха! - вспетушился очень польщённый похвалой Розовый Нос. - Да я помню денёк поинтересней, чем ярмарка с каруселью. А? - Он обвёл всех вопрошающим взглядом.
Все одобрительно кивали и улыбались.
Старичок весь просиял. Нос перестал быть розовым, казалось, он вот-вот засветится, как приставной клоунский нос, где бывает спрятана маленькая электрическая лампочка.
- Вот был денёк! Какие несметные толпы людей из города нахлынули на заброшенный пустырь! Как они, изнывая от нетерпения и жары, с раннего утра и до вечера всё ждали, ждали, когда же наконец там что-нибудь получится, и всё никак не получалось, но наконец они дождались! Ах, какое вспыхнуло ликование! Невозмутимые, солидные господа, надменно подпёртые под подбородок твёрдыми, крахмальными воротничками, размахивали изо всех сил в воздухе чёрными котелками и цилиндрами и вопили «ура!»; томные, напудренные дамы, подхватив кружевные юбки, вскакивали на сиденья своих лакированных экипажей, прыгали и самозабвенно визжали от восторга вместе с мальчишками, облепившими заборы! Ведь чудо только что свершилось у них на глазах! С самого утра по пустырю катались на велосипедных колёсах, подпрыгивая на кочках, обтянутые полотном рамы, подпёртые деревянными стоечками. Крест-накрест они были перетянуты множеством проволок, мешавших всему этому сооружению развалиться от первого толчка.
А в самой серёдке, запутавшись во всей этой неразберихе, умостился на жёрдочке человек в картузе с лицом сосредоточенным и исполненным недобрых предчувствий. Всё это трещало винтом и уже раз десять прокатилось взад-вперёд по полю, как вдруг все заметили, что колёса повисли, продолжая крутиться в воздухе в полуметре над землёй. Пяти минут не прошло, как всё вместе - рамки, колёса, трескучий винт с человеком на жёрдочке - уже взвилось на высоту третьего этажа!
Аэроплан наконец оторвался от земли! Ух до чего ликовала восторженная толпа! «Покоритель воздуха!», «Укротитель воздушной стихии!», «Властелин голубого океана!». Так (с обычной человеческой скромностью) окрестили вскоре авиатора газеты. А «покоритель воздуха», как сейчас помню, всё опасливо поглядывая вниз и осторожно стянув с головы картузик, помахал публике, пролетая над морем запрокинутых, сияющих восторгом лице глазами, полными светлых надежд и устремлёнными в это самое «покорённое» небо, которое, впрочем, по правде говоря, кажется, вовсе и не заметило своего покорения.