– М-да. Дело ясное, что дело темное, – пробормотал он под нос и спросил чуть громче: – Есть кто дома?
Вместо ответа из-за дверей донесся мышиный писк и топоток лапок. И – ни малейшего движения эфира. Сердце зашлось на мгновение, в животе похолодело.
Темное, очень темное дело.
– Да будет свет, – шепнул Дайм и кинул в темноту за дверью серебряную монету.
Радужная вспышка, звон разбитого бокала, чувство падения… И все вдруг встало на место: мыши, патока, ужас, тишина и пленка, прикрывающая область проклятия. Давно забытого за сложностью и опасностью – в последний раз его применяли с сотню лет назад.
«Изготовлено темным как минимум дуо, – мельком подумал Дайм, оценив интенсивность ощущения, и сунул бесполезный амулет-регистратор в карман, все равно авторства проклятия он не покажет. – Слава Светлой, что не самим Пауком, а то быть Суарду городом мышей. Руки оборву идиоту, который балуется с запрещенной дрянью!»
– Светлый шер! – послышалось вместе со скрипом дверей. – Проходите, граф ждет!
Створки распахнулись, явив дюжего лакея. Бледного, перепуганного до дрожи в коленках, с оловянно-бессмысленными глазами. За его спиной, в тягучей темноте, слышались звуки спешных сборов: топот ног, грохот и скрип, отрывистая ругань. Где-то в глубине дома раздался тонкий женский визг. И все это тонуло в шелесте мышиных лапок и голодном писке – сверху, снизу, со всех сторон.
– Где граф? – с порога потребовал Дайм. – Быстро зови.
– Я тут, светлый шер. – Из темноты вынырнул советник в сбившейся набок шляпе и дорожной куртке, уронил что-то стеклянное и нервно сжал руки. – Что это? Как он посмел?..
Дайм поморщился на «он», подразумевающее «Бастерхази», но ничего говорить шеру Седейре не стал. Потом.
Седейра выглядел смешным и жалким, совсем на себя не похожим. Его правая рука побелела и отекла, следы мышиных зубов истекали призрачным гноем. Запах страха и патоки вился вокруг советника, туманными щупальцами полз по полу и пронизывал весь дом.
– Отставить панику! – рявкнул Дайм.
Граф и лакей дружно подпрыгнули и вытянулись во фрунт, в глазах обоих появилось осмысленное выражение. А Дайм продолжил – на тех, кто служил в армии, командирский голос действует безотказно:
– Рядовой, зажечь свет, собрать всех в холле, открыть окна! Шер Седейра, доложите обстановку.
– …дядюшка-то умер еще весной! – рассказывал чуть пришедший в себя граф. – Посылку я не трогал, велел отнести в магистрат на обследование. Посыльный сразу ушел, я проверил – ничего он не подбросил и не оставил. Легли спать как обычно. А среди ночи оно меня укусило!..
Старший Седейра показал отекшую руку и кивнул на жену, младшую дочь и слуг. Те сбились кучкой перед открытым окном, в самом светлом месте холла, и сонно хлопали глазами. После первых укусов прошло больше трех часов, и паника уже сменялась оцепенением.
– …уехать, но все лошади пали!
– Не пали, уснули, – прервал его Дайм. – На лошадей это действует быстрее.
– Так разбудите! – сорвался на крик советник
– Отставить панику! – снова рявкнул Дайм. – Где ваш младший сын?
– Эдуардо ночевал у этой, как ее, – шепнул граф, оглянувшись на дочь: даже сейчас он не мог назвать содержанку собственного сына по имени. – А сейчас уже в магистрате.
– Пошлите за ним. А сейчас мне нужен кот. Быстро. И кувшин с вином, молотый перец, имбирь…
Дальше все было просто, нудно и долго, как и всегда с ширхабом драной ритуальной магией.
Сначала Дайм готовил «эликсир», щедро сдабривая горячее вино пряностями и заклинаниями. Затем, напоив графских домочадцев, велел слугам выметать по всему дому мышиный помет и жечь во дворе. Зачаровал тень кота, чтобы охотилась на призрачных мышей, самого кота – чтобы приносил живых. Эдуардо, единственному из Седейра имеющему дар, приказал собирать мышей в мешок, графу – поить жену и дочь отваром и молиться Светлой, читай, не мешаться под ногами. А сам, от всего сердца желая поднять и заново придушить мерзавца, придумавшего «проклятье мышиного короля», обошел весь дом с трещоткой, кошачьим хвостом и детской песенкой про кота на крыше. Из каждой комнаты, из каждого чулана он вычищал тягучую патоку и страх: упаси Светлая упустить хоть уголок, и проклятье поползет дальше.
К счастью, мыши не успели разнести заразу по всей улице и Дайму не пришлось изображать шута балаганного по соседям. Ему вполне достало дома, кухонного флигеля и конюшни.
Лишь поздним вечером он вспомнил, что так толком и не позавтракал. Из столовой доносились вкусные запахи и тихие голоса: семейство графа ужинало. Сглотнув слюну, Дайм тщательно сжег ненужные больше трещотку и кошачий хвост в камине.