========== 1. ==========
— Бумажные птицы снова нашли тебя, старый друг?
— Сегодня три, — удовлетворённо ответил магистр. — На ниточке висели в Саду Тысячи Фонтанов.
Его пальцы бережно прикрепили записи к пробковой стене. Яркое закатное солнце заливало его апартаменты почти театральным светом. По стенам бежали тени от многочисленных горшков с цветами, подарков Квай-Гона. Они благоухали, и их аромат приятно смешивался с сереннианскими благовониями.
Сайфо-Диас полулежал на диване, устало прикрыв глаза рукой. Его мучила мигрень.
— И что там написано? — спросил он.
— Можешь и сам прочитать, если тебе любопытно, Сай.
— Не-е-ет, это тебе Сила подарки преподносит, а не мне. Твоя ноша, ты и делись.
— Ноша, — миролюбиво фыркнул Ян Дуку.
А сам подумал: «какая же это ноша?»
Около двух месяцев назад, когда уже было почти всё решено, и его взгляд остановился на посвящённой Комари Воса, его жизнь приобрела элемент детской игры. И началось всё, конечно, с бумажных птиц. «Журавликов», как их ласково называли в голонете. Традиция изготавливать их почти забылась, как забылась и настоящая бумага. Флимси была свойственна или тончайшая прозрачность, или чрезмерная крепость, но ребёнка, увлёкшегося таким странным хобби, это не смущало. Какие-то детские руки, не познавшие ещё ни крови, ни горя, начали складывать их. А Ян начал самыми случайными образами находить чужие мысли.
Казалось, птицы ребёнка летели только в его сторону.
— Тогда слушай, — сказал Ян, отступая назад от пробковой стены. — Здесь одна мысль на три журавлика. «Джедаи — миротворцы. Оказывается, это не значит, что все они мы добрые, чуткие и умные. Но как тогда быть океаном света, если есть ложные или неверные огоньки? И как самой или самому не мигнуть, не поблекнуть? Рекомендации: обнять плюшевую игрушку, вздремнуть, выпить чайник чая, поесть пирога, погулять, помедитировать у водоёма, послушать музыку. В крайнем случае, выплакаться и пожалеть себя немного, а потом следовать рекомендациям».
— Умно, — глухо усмехнулся Сайфо-Диас, не отнимая руки от глаз. — Слушай, даже слишком умно. Ты всё ещё уверен, что это пишет ребёнок?
— Ты и сам знаешь, что я уже попросил Фимора проверить. Но его психометрия показала только маленькие детские руки.
— Человеческие?
— Да.
— Тогда будет проще найти.
Ян вместо ответа сказал:
— Позавчера ещё был один журавлик. Послушай: «Эмоции можно улетучить, а чувства нельзя, потому что эмоции это лепестки или листья, которые осыпаются, которые может унести ветер; а чувства это корни, от них никуда не денешься — прими их или сойди с ума, все не вырвешь, уж что-то да останется».
Сайфо-Диас какое-то время молчал. Потом наконец спросил:
— Тогда решено, полагаю? Ты возьмёшь его в падаваны?
— Её.
— Почему ты уверен, что это девочка?
— Знаю и всё.
— А как же Комари Воса?
Магистр Дуку со вздохом прикрыл глаза. Обычно он всегда доверял видениям своего лучшего друга, в отличие большинства джедаев. И Воса была неплохой кандидатурой для третьего падавана. Очень талантливой, упрямой, способной. Она напоминала ему маленького Раэля и маленького Квай-Гона.
Но его взгляд снова упал на пробковую доску, сплошь заклеенную посланиями, которые какая-то девочка отправляла в великое никуда или прямиком в Силу, не надеясь ни на отклик, ни на ответ.
Он выбирал горделивых и амбициозных падаванов, под стать самому себе. Однако, то ли возраст сказывался, то ли искренняя альтруистичная детская доброта его подкупала, то ли журавлики искали его, повинуясь незримому ветру Силы, то ли он сам их начал искать после второй и третьей находки, словно ребёнок, но…
«А что делать тем, кого не замечают? Разве мы тоже не заслуживаем хотя бы капельку любви, как и любое живое существо?»
— Я бы хотел с ней поговорить, — наконец сказал магистр Дуку.
Сайфо-Диас смерил его из-под руки долгим расфокусированным взглядом.
— Поговори, если найдёшь, — сказал. — Сила туманна в последнее время, мой друг. Соверши усилие. Может, и моя мигрень наконец отступит.
(…)
Солнце медленно вставало над острым и неровным горизонтом не знавшего ночного покоя Корусанта, когда на территории Храма проснулась одна девочка.
Неохотно выбравшись из мягкого одеяла, она неловко уселась на кровати и уставилась, не мигая, в никуда.
— Доброе утро, — сказала тихо самой себе.
Знакомая и незнакомая спальня юнлингов клана Сквал отозвалась посапывающим молчанием. Мастер Аашла, желтокожая твилечка среднего возраста, тоже ещё не проснулась.
«Хорошо» — подумалось.
Девочка, не обувшись, прямо в пижаме, аккуратно прошла в туалет и нерешительно заглянула в зеркало. Знакомое и незнакомое одновременно отражение сонно моргнуло.
«Человеческий ребёнок» — автоматически констатировало сознание.
Нежные светлые волосы, большие голубые глаза, окаймлённые пышными ресницами, розовый рот пуговкой, молочная кожа.
Несмотря на задатки красоты, посвящённая Альда Ганор никогда не обладала качествами, которые могли бы выделить её на фоне остальных юнглингов. По всем предметам она училась сносно — не идеально, но и не плохо. Она была тихой, никогда не лезла ни в какие передряги, не вступала ни с кем в спор, никого не осуждала… и друзей у неё, возможно, именно поэтому не было.
Окружающие редко заостряли на ней внимание, и это внимание никогда не задерживалось, оно приходило и уходило быстро, подобно волне, лизнувшей берег и мягко отпрянувшей назад. Дети редко предлагали ей поиграть, потому что Альда казалась им скучной, чрезмерно спокойной, не по-детски тихой… и да, в общем-то, неинтересной. Взрослые были о ней примерно того же мнения, несмотря на идеальное поведение девочки и очень сносные отметки.
Сила мягко билась о стенки сознания ласковыми волнами спокойного моря неизведанной и необъяснимой материи. Ощущалось ободряюще и успокаивающе. «Могли бы выбрать сознание кого-нибудь более осведомлённого в Звёздных войнах» — в который раз подумала она, — «я точно знаю, что вообще ничего не знаю про настоящий канон. Только что в нём тоже что-то накладывается друг на друга, таймлайн иногда вообще не соблюдён… И что Оби-Ван, путешествующий во времени, может всех спасти, согласно куче отличных фикс-ит англофендома. Но я-то не Оби-Ван. Слава Силе, конечно, что не он. Но что, что может сделать ребёнок, который, в общем-то, серая мышь? Чем я могу помочь?»
У Альды Ганор не было идеалистичных маловероятных амбиций. Она знала, что вряд ли когда-нибудь смогла бы убить того же Палпатина, а ведь и Дарт Плэгас был ещё жив. И южань-вонги, скорее всего, если вселенная, в которой она однажды проснулась с багажом воспоминаний, соответствовала больше старому канону Джорджа Лукаса.
У неё также не было ни мечты найти среди джедаев любовь всей своей жизни, ни стремления доказывать свою ценность кому бы то ни было.
Многостраничной американской депрессии по потерянной жизни она тоже не испытывала. Не задавалась вопросами «зачем?», «почему я?», «а как же моя семья?», «а как же мои друзья?», «сон ли это?». Пост-советское происхождение, богатое на экзистенциальный опыт, вкупе с багажом начитанности, заземляло её. Уроки принятия парадоксальной реальности, в которой порой ничего нельзя изменить, давно были усвоены как навыки метафизического выживания. Кто их не выучивал, садился на антидепрессанты, на зависимость, или вовсе поканчивал с собой. Альда была не из таких, поэтому она чувствовала себя беспомощным и скучным гостем новой вселенной.
«Ну да» — оставалось подумать. — «Для начала можно позавтракать, а потом пойти на экзамен по коррелианской поэзии. Хорошо хоть знания «до» сохранились».