— Не позволила, — слабо запротестовала Альда. Дотянувшись до стакана с водой, она поспешно смочила горло. — Вы сами знаете, Мастер, что воля Силы неисповедима.
— Знаю, — ответил он, медленно откладывая от себя последнего журавлика. — Ты вынудила меня молиться. Будь уверена, я тебя за это ещё не раз потом крепко обниму, когда снимут бинты — и только попробуй отвертеться.
— Я тоже вас люблю, Мастер, — слабо улыбнулась Альда.
Он задумчиво хмыкнул.
— Тогда окажи мне любезность, и больше так не делай, — его голос налился силой и надломился.
— Не буду, честно, — она слабо рассмеялась, всё ещё с трудом веря, что очередная глава кончилась, а её не выкинули за борт. — Я уже всё сделала.
Мастер Ян обвинительно ткнул в неё пальцем. Сказал строго:
— Тебе не дано знать, что ещё предстоит. Достаточно этой… этой надменности.
— Я не буду вас больше так пугать, — мягко ответила ему Альда. Взяла за руку, сплошь покрытую морщинами.
— Да, сделай такое одолжение, — долгую паузу спустя тихо отозвался её Мастер. — Не заставляй меня хоронить моих детей. Иначе я тебя никогда не прощу.
(…)
За месяц пребывания в лазарете из всех близких, друзей и просто хороших знакомых, к ней заходили проведать и поддержать все, все, кроме, почему-то, Квай-Гона. Это немного горчило. Точнее, ладно, это очень обижало — они ведь, всё-таки, были друг другу далеко не чужими. Но время шло, Энакин научился читать по слогам на Базовом и успешно влился в клан юнлингов, его мама улетела в Агрокорпус куда-то на Среднее Кольцо, Оби-Ван лишился косички и получил повышение в ранге, а Квинлан, которого Альда давно не видела, так и вовсе привёл с собой маленькую скромную Эйлу. О судьбе Мола Депа обмолвилась, что с ним занимаются психологи, и что он про своего Мастера мало что рассказал, потому что и сам практически ничего не знал — старший бейнит довольно быстро разорвал с ним связь и каким-то образом стёр любые воспоминания, связанные со своей личностью.
Мейс рассказал, что Палпатин стал канцлером.
Предстояло ещё много работы. Альда собиралась, немного отдохнув, начать отслеживать статус Камино на картах джедайского архива. Сомнений не оставалось — Сидиус наверняка решил разыграть предстоящую партию через Ксанатоса. Но сначала ей требовался отдых, хотя бы для чуть расшатанных нервов, чтобы разобраться с недавно пережитым. Требовались покой и медитация.
Она удивилась, обнаружив Квай-Гона в одном из пустынных коридоров, после выписки из лазарета. Выглядел он совсем неважно — налицо стресс и бессонница, одежда помята, и даже его волосы выглядели тускло.
— Давно не виделись, — слабо улыбнулась ему Альда, давя в себе желание подойти и крепко обнять. Она могла опять, ненароком и случайно, пустить слезу, вдохнув его хорошо знакомый запах, почувствовав вокруг себя родные руки.
— И это всё, что ты можешь сказать? — его голос звучал хрипло.
— Я соскучилась, — добавила она после короткой паузы.
Квай-Гон помотал головой.
— Ты… ты…
Судорожно похлопав себя по карманам, он извлёк оттуда смятую бумагу. Очень знакомую. У Альды сердце рухнуло в пятки. А, так вот кто нашёл.
— Ты собиралась вместо меня умереть! — мириад чувств блеснул в его глазах, в Силе ничего не отразилось. Он сжал кулаки, будто от чего-то себя едва сдерживая.
— Нет, — соврала Альда.
— Кого ты обманываешь, — он криво и сардонически улыбнулся. — Ну кого ты обманываешь?! Знаешь, предвидение отнюдь не моя стезя, но Сила иногда делает странные и жестокие подарки. И хвала ей за это. Ты знаешь, что я почти не успел?! Знаешь, что если бы не моя связь с Живой Силой, тебя пришлось бы хоронить?! Вместо меня! Вместо меня! — последнее он выкрикнул с такой болью, что Альда невольно вздрогнула.
— А я ни о чём не жалею! — вспылила, ощерившись. — Да, я сознательно тебя подменила, ну и что?!
— Ну и дура! — рявкнул Квай-Гон. Альда дёрнулась, как от пощёчины. — Тебе не приходило в голову, что мы могли пойти вместе?!
— Да что ты знаешь, — тихо и зло начала она, — да что ты знаешь о моём выборе!
— Достаточно, чтобы я не мог тебя видеть!
— Ах, вот как, — почти выплюнула она. — Я тебе с этим помогу! Знаешь, я была бы и рада там умереть! Чтобы перестать тебя видеть!
— От чего же?!
— От любви! — выкрикнула она. Квай-Гон замер. Альда продолжила, отдышавшись, — я знаю, я знаю, что разница в возрасте, что мы разделяем одного Мастера, что ты предпочитаешь других женщин, куда более приземлённых!.. Я не выбирала тебя любить, слышишь?! И несла бы в себе тайну до самой смерти! Но знаешь ли ты, как это тяжело?! А как тяжело знать, что твоему любимому суждено погибнуть, вот там, в этом чёртовом реакторе на Набу, от удара ситха?! Знаешь, как это невыносимо?! Я поначалу думала, влюблённость, пройдёт, но не прошло! И знаешь, как легко и сладко дался выбор?!
Квай-Гон стоял, оцепенев, не шевелясь, почти не дыша, глядя на неё вытаращенными глазами.
— Не хочешь меня видеть — хорошо! — запальчиво продолжила Альда. — Я сама себе разобью сердце, если потребуется! Не маленькая, справлюсь! Какая уже теперь разница, — добавила горько, поджимая губы. — Ты жив и однажды будешь счастлив. И я не сожалею ни о чём, ясно?! Ни о чём! Я умирала, зная, что с тобой всё будет хорошо! А большего мне и не нужно! Так что будь счастлив, и… и не пиши мне, и не звони, если у тебя осталось хоть какое-то сочувствие!
Она развернулась и почти наутёк кинулась к своей квартире, глотая слёзы, оставив Квай-Гона стоять неподвижно в коридоре.
Уехать, билась мысль в голове, уехать, уехать! Бежать сейчас же!
Мейс уже дал ей отпуск — быстро зарезервировать корабль. На автопилоте, отточенными движениями, собрать вещи, только самое необходимое. Отписать Мастеру Яну о пункте назначения. Выскользнуть почти бегом, избегая толп, едва дождаться заправки топливом судна.
И только потом, в безопасной изоляции гиперпространства, наконец-то распахнуть душу, уронить лицо в руки и расплакаться, как ребёнок.
У неё было трое суток, чтобы хоть как-то утешиться до приезда на Мандалор. А потом пить — много и неразборчиво. Пытаться жить.
(…)
Джанго Фетт, конечно, поприветствовал её лично. Окинув взглядом с ног до головы, быстро смекнул, что к чему, и, потому что «единожды братан — навсегда братан», сразу организовал всё необходимое для моральной поддержки. Благо, на планете уже стоял вечер, Альде не хотелось бы отвлекать его от важных дел. Ей и так было достаточно паршиво на сердце, а ещё почему-то совестно.
— Я не боюсь любви, я боюсь её невозможности, — призналась Альда, когда они на двоих откупорили третью бутылку вина. К тому моменту над головой уже сияли звёзды, но тёплый воздух столицы ещё не успел до конца остыть. Костёр, окружённый местными камнями для пожарной безопасности, мягко и уютно потрескивал поленьями. В пустынном саду дворца, кроме них двоих и телохранителей поодаль, больше никого не было.
— Пока ты несёшь в себе пламя, — продолжала Альда, уставившись на свой бокал, — что тебе непогода, хаос человеческой жизни, чужие мнения… это всё не имеет никакого значения. Так что даже с невзаимной любовью мне было не так уж плохо. Она меня грела, если я нарочно не обжигала руки в порыве самоистязания. А сейчас, — она устало вздохнула, чувствуя, — а сейчас надо вскрыть семь печатей и вытащить мою маленькую тайну из сердца. Само сердце, конечно, надо самой же и разбить, иначе ничего не получится. Ох, и ведь как не хочется с ней прощаться… с моей маленькой, никому не вредящей, тайной. Как я буду скучать по её теплу, ты бы знал…