— Ты тоже был слеп, пап, так слеп, что даже не заметил, что ты сделал МаМаЛ…
— Ты хочешь знать, что я сделал МаМаЛу? — глаза Уоррена вспыхнули негодованием. — Я спас МаМаЛу. Верно. Я спас ее. Эль-Чарро и его люди могли убить ее. Тюрьма была ее спасением. С глаз долой — из сердца вон. Я заплатил Виктору целое состояние, чтобы быть уверенным, что за Эстебаном присмотрят и что МаМаЛу получит все необходимое ей в Вальдеморо. Я не знаю, доставляли ли ей что-то за эти деньги. Я подозревал, что Виктор использовал эти деньги, открыв свой охранный бизнес, но теперь это не имеет значения. Как только мы обустроились в нашем новом доме, я собирался послать за МаМаЛу и Эстебаном, сделать им новые паспорта и опекать их. Я был в долгу перед ней. Новая жизнь — начать с чистого листа. Но мой план не сработал. Она умерла, прежде чем я высвободил их. Я отправился на поиски Эстебана, но его дядя умер, а мальчик исчез. Не было никаких его следов. Никто не знал, куда он подевался или что произошло с ним. Я закрыл эту главу нашей жизни с тяжелым сердцем, Скай. Я сжег письма, что ты писала. Это разбивало мне сердце, но я хотел защитить тебя. Ты была еще так молода, я был уверен, что ты забудешь. Я подумал, что будет легче, если ты примешь тот факт, что они просто стали жить далеко от нас. — Уоррен вздохнул и опустился в кресло. — Если и есть то, о чем я сожалею, не учитывая невозможности отъезда из Мексики, когда твоя мама была жива, то это — МаМаЛу. И если Дамиан хочет поквитаться со мной за это — прекрасно. Но я не позволю, чтобы ему сошло это с рук, — он махнул рукой в сторону кровати Скай и окружающих ее приборов.
Скай закрыла глаза. Так много недоразумений, так много времени потрачено впустую, и каждый мужчина упрямо настаивал на своем.
— Дамиан должен узнать что произошло, пап, каковы были твои намерения.
— Он ни разу не дал мне шанса объясниться, не так ли? Он просто сделал свои предположения. Судья, присяжные и самосуд. Он похитил тебя, причинил тебе боль, и он изувечил человека. Виктор никогда не сможет пошевелить той рукой. Врачи пришили ее, но нервы отрезаны. Это необратимо.
— Это была самозащита! — отрезала Скай. Она была сыта по горло этим нескончаемым перетягиванием каната. — Виктор действовал, основываясь на договоренности с тобой. Он знал, во что ввязывался. Опасность идет рука об руку с его работой. Дамиан не был вооружен. Он был ранен. Именно Виктор был тем, кто наставил на него пистолет.
— Почему? — ее отец выглядел опустошенным. — Почему ты сражаешься со мной на каждом шагу? Позволь мне разрешить эту проблему, Скай. Однажды ты оглянешься на прошлое и увидишь истину. Ты сейчас не в себе. Ты не знаешь…
— Хватит! — Скай прервала своего отца. — Достаточно.
Это было то время, когда прежняя Скай отключилась, а новая Скай заняла ее место.
— С меня хватит, — сказала она. — Я закончила с тобой. И я закончила с Дамианом. Я не позволю ни одному из вас использовать меня, чтобы подобраться друг к другу.
Ник уговаривал ее отклонить признание вины, которое предложил адвокат Дамиана, но Скай знала, что если доказательства предоставят суду, Дамиан превратится в монстра и ее свидетельские показания не примут в расчет.
Все, что у них было, опорочили и осквернили. И тогда она пришла к соглашению с Ником и отцом. Они не подвергнут Скай осмотру психиатра, если она не станет настаивать на своем, если будет держать свой рот на замке насчет того, что Дамиан отпустил ее.
И поэтому она сидела там, в зале суда, уставившись на свои колени, несмотря на то, что ее лицо горело от взгляда Дамиана. Ее любви оказалось недостаточно. Он выбросил одно оружие только для того, чтобы взять другое. Когда настало время выбирать — ее любви оказалось недостаточно.
Судья приговорил Дамиана к восьми годам, поскольку он проявил раскаяние, признав себя виновным, и тем самым сэкономил суду время и расходы на продолжительные судебные разбирательства.
Ник и Уоррен не выглядели очень довольными, но это был срок, которого они ожидали, поэтому смирились.
Рафаэль отрывисто кивнул Дамиану, когда они надели на него наручники. Дамиан обернулся, чтобы посмотреть на Скай в последний раз, прежде чем они вывели его, все так же нуждающегося в одном мимолетном взгляде. Его чувства нельзя было объяснить словами — грусть, утрату, чувство, что разочаровал ее и разочаровался в себе. Скай так и смотрела на свои колени.