Возможно, они в конце концов простили бы миссис Гаррисон проклятые сливки, подумал Лэйд, ощущая, как его кожа под одеждой начинает безотчетно зудеть, будто ее уже пронзили в тысяче мест. Саливан застыл соляной статуей, будто увидел перед собой не сотни маленьких человечков, а исполинского формора[19]. Спасибо хоть, не пытался пустить в ход свою дубинку.
- Мы пришли с миром, маленький народ, - Лэйд выставил вперед пустые ладони, - Мы не хотим причинять вам зло. Да, между нами возникло недоразумение – нелепое и оттого еще более трагическое – но это не значит, что у нас есть повод воевать друг с другом!
Может, неделей раньше и помогло бы, подумал он отстраненно. До того, как старая леди, разочаровавшись в добродетельном подходе, взялась за стрихнин. Даже миролюбивые племена полли, столкнувшись с тем, что они считают вероломством, становятся охвачены яростью, точно голодные демоны. Маленький народец мог разбираться в том, как чистить медь или штопать белье, но едва ли он крепко наторел в дипломатических отношениях. В их представлении миссис Гаррисон выглядела не хозяйкой дома, пытающейся избавиться от нахлебников, а палачом, жестоко погубившим много невинных душ. И, судя по всему, они с Саливаном в их глазах ничем от нее не отличались, как не отличаются друг от друга все бледнолицые в глазах рассвирепевшего дикаря.
Может, еще не поздно, отчаянно подумал Лэйд, пытаясь не поворачиваться спиной к копошащимся теням, которых делалось все больше и больше. Может, еще не…
Брауни ринулись в атаку молча.
[1] В переводе Д. Бальмонта
[2] Брауни – существа из английской и шотландской мифологии, миниатюрные духи домашнего очага сродни домовым.
[3] Боггарт – проказливое привидение из английской мифологии.
[4] Камеристка – комнатная прислуга, состоящая при госпоже и выполняющая бытовые поручения.
[5] Бакен – морской предупредительный знак, которым часто обозначают мели.
[6] Бедлам - Бетлемская королевская больница в Лондоне, с XIV-го века служившая психиатрической клиникой.
[7] Сорок градусов по Фаренгейту равны примерно пяти по Цельсию.
[8] Автоматон – человекообразный заводной механизм.
[9] Бушель – английская мера ёмкости сыпучих тел. Сто бушелей – примерно 3 523 литра.
[10] Копра – высушенная мякоть кокосовых орехов.
[11] Kanga (язык маори) – «Проклятье».
[12] Ханги – блюдо маорийской и новозеландской кухни, смесь продуктов, обжаренных в листьях.
[13] Korero (язык маори) – «Холера».
[14] Tohena (язык маори) - «Черт».
[15] Лярд — вытопленный из животного сала жир.
[16] Waiata wahine tawhito (язык маори) - «Больная старуха».
[17] Назар («куриный глаз») – амулет от сглаза из тюрской доисламской магии.
[18] Баккара – карточная игра.
[19] Форморы – гигантские существа из ирландской мифологии.
ФУНТ НЕПРИЯТНОСТЕЙ. Глава 2
Не было ни боевых выкликов, ни сигналов, ни развевающихся флагов. Может, брауни и не были выдающимися воинами, но если они что-то и умели, так это существовать в тишине, не привлекая к себе внимания окружающих. А убивать в тишине едва ли сложнее, чем натирать тайком медь или штопать прорехи на скатертях.
Лэйд вдруг ощутил острый укол под ухом. На его правом плече копошилось что-то маленькое, размером с канарейку, что-то, что подскочило с тонким угрожающим выкриком к его глазу, стоило ему повернуть голову. Где-то совсем близко мелькнула сталь – острие изогнутой швейной иглы.
Страх потерять глаз заставил его рефлексы сработать мгновенно, схватив пальцами верещащее и судорожно бьющееся существо поперек тела. Оно вопило на неизвестном ему языке и брыкалось, но всей силы, заключенном в его маленьком теле, было недостаточно, чтоб одолеть крепко сжатые пальцы Лэйда. Он успел разглядеть крохотную рыжеватую бороду и франтоватую твидовую кепку, нахлобученную на самую макушку, столь маленькую, что не подошла бы даже его собственному мизинцу. Воспользовавшись его замешательством, брауни на миг обмяк в его руке, заставив его машинально ослабить хватку, а потом с торжествующим возгласом всадил швейную иглу под ноготь большого пальца.
Лэйд взвыл, но брауни едва ли успел насладиться плодами своей победы – от боли пальцы плотно сомкнулись на его теле, с тихим едва слышимым треском переломав его тонкие птичьи косточки. Только что торжествовавший лилипут с обагренной кровью пикой мгновенно превратился в безвольный лоскут, истекающий клюквенным соком. Наверно, что-то подобное случилось бы и с человеком, окажись он в объятьях исполинского многотонного удава…