На локомобиле не было ни символов, ни эмблем, ни надписей, он был выкрашен в глухой чёрный цвет, но Лэйд отчего-то знал, кому он принадлежит, как безотчётно знал и сам Саливан.
— Благодарите Бога, старина, — пробормотал Лэйд полисмену, — Кажется, вас только что избавили от многих хлопот. Я бы сказал, ваше дело только что перешло в компетенцию иной службы. Впрочем, не уверен, что это обстоятельство вызовет у вас облегчение.
Из салона локомобиля вышли двое мужчин. Оба были одеты в строгие костюмы, наглухо застёгнутые, с высокими стоячими воротниками и длинными рукавами, никаких украшений — ни жилетных часов, ни запонок. Весьма странное облачение по меркам Миддлдэка с его провинциальными простыми нравами, где даже члены Треста не считали обязательным стеснять себя формальностями.
Потушенные газовые фонари не давали возможности рассмотреть детали, но Лэйд с самого начала знал, что костюмы на них — чёрные. Чёрные, как и их локомобиль, чёрные, как безлунная ночь над островом, чёрные, как непроглядная океанская бездна, куда никогда не проникает солнечный свет.
Лэйд поймал себя на мысли, что с удовольствием отвернулся бы в другую сторону, лишь бы не видеть двух джентльменов, выбравшихся из локомобиля. Один только их внешний вид отчего-то обладал свойством раздражать глаз, точно топорщащиеся острые края чёрных костюмов незаметно царапали мягкую слизистую оболочку.
Дело не в костюмах, подумал он. Даже в Майринке, где до черта нотариальных контор и торговых представительств, а клерков больше, чем чаек в порту, эти двое мгновенно привлекли бы к себе внимание — недоброе, насторожённое внимание всех окружающих. Возможно, дело было в их манере держаться — какой-то неестественно грациозной, скованной и торжественной одновременно. Именно она в сочетании с глухими чёрными одеяниями заставляла их выглядеть не клерками, а исполненными сознанием своего долга гробовщиками, явившимися к неостывшей ещё постели мертвеца.
Один из них мгновенно открыл грузовое отделение локомобиля и принялся там копаться, другой сделал короткий беззвучный шаг по направлению к Лэйду и Саливану.
— Канцелярия, — мягким невыразительным голосом произнёс он, — Подскажите, господа, это ведь Мэнфорд-хаус?
Даже в глухую ночь его лицо выглядело бледным. Не той бледностью, которой бледны европейцы, впервые прибывающий в Новый Бангор. И не той, которая отличает несчастных, подхвативших тропическую лихорадку. Какой-то особенной бледностью неприятного лунного оттенка, которая почти не давала возможности разглядеть точки пор на коже, но в то же время заставляло лицо казаться острее, чем оно есть.
И ещё взгляд. Лэйду приходилось заглядывать в глаза опьянённых рыбой безумцев и полллинезийских варваров, сродни не умевших читать, но носящих на ремне по меньшей мере дюжину скальпов. Ни там, ни там он не встречал того, что было во взгляде представителя Канцелярии — холодного вежливого любопытства, обжигавшего как прикосновение сухого льда к коже.
Взгляд крысы, раздумывающей, шмыгнуть ли мимо или попробовать эту штуку на вкус.
Саливан дёрнул шеей и сделал вид, будто вопрос этот к нему не относится. Лэйд и сам почувствовал, как его язык противнейшим образом примерзает к нёбу.
— Да. Он самый.
— Благодарю.
Джентльмен в глухом костюме вернулся к локомобилю, из которого его приятель выуживал какое-то странное оборудование — серебристые металлические баллоны в переплетении гибких ребристых трубок. Что-то подобное ему, кажется, доводилось видеть у водолазов королевского флота, собирающихся спуститься на головокружительную глубину. Лэйд много отдал бы за то, чтоб господа из Канцелярии нырнули в морскую пучину и не вернулись на твёрдую землю, но у них, кажется, имелись другие планы.
Обвязавшись поверх строгих чёрных костюмов сложной сетью из тросов и трубок, взгромоздив за спины блестящие ртутью баллоны и взяв в руки что-то вроде коротких карабинов с несоразмерно толстыми стволами, соединённых шлангами с баллонами на их спинах, они двинулись в сторону Мэнфорд-хаус — так спокойно, будто это было обычной прогулкой.
— Всё в порядке, джентльмены, — один из них улыбнулся, проходя мимо. Лэйд не был даже уверен в том, тот ли это был, который спрашивал про дом, или другой, — Отличный вечер, не правда ли?