— Ну, раз вы настаиваете…
В аптеке Фарлоу было безлюдно, как и в бакалейной лавке, но здесь царил приятный дух, непохожий на тот сонм ароматов, что вытеснял из «Бакалейных товаров Лайвстоуна и Торпса» весь воздух, замещая его запахами сухого гороха, чая, скипидара и специй. Кофе доктор Фарлоу варил очень умело, священнодействуя с печкой и бронзовой туркой так изящно, будто они были медицинскими инструментами. И выходило у него на самом деле недурно. Если бы при этом ещё какая-то сила могла заставить Фарлоу молчать…
— Немцы всегда были исключительными романтиками в медицине, — заметил он, тщательно следя за кофейной пенкой, — Полагаю, это всё Шиллер. Немцы склонны увлекаться им, не замечая, как этот слабовольный меланхолик с довольно посредственными представлениями о жизни непоправимо внушает им ложные представления об окружающем мире. Из-за того немецкие врачи все ужасно легкомысленны. Вместо того, чтоб заниматься настоящим врачебным ремеслом, тяжёлым и честным, как Листер и Бриджесс, норовят вооружится какой-нибудь фантазией, будто та заменит и скальпель и клистирную трубку! Хотите ли знать, в прошлом месяце «Ланцет» напечатал одну забавную статью, по поводу которой в наших кругах уже ходит множество забавнейших фельетонов. Вообразите себе, какой-то немец по имени Ринтхен якобы изобрёл машинку, которая испускает невидимые лучи!
— Вот как? — рассеянно поинтересовался Лэйд, — Что ж, если они излечивают немецкую чванливость, аппарат заслуживает право на существование…
— Ещё интереснее! Эти лучи должны просвечивать человеческое тело насквозь, выявляя сокрытые в нём болезни. Лучи, Чабб! Словно это какой-нибудь волшебный фонарь[36]! Через каких-нибудь пять лет начнётся новая эпоха человеческой жизни, славный двадцатый век, а немцы все ведут себя как инфантильные подростки. Впрочем, этот их Килльский канал, конечно, недурное техническое достижение, здесь я воздержусь от скепсиса…
Доктор Фарлоу аккуратно разлил кофе по чашкам. Ловко у него это получалось, не поспоришь, даже элегантно. Едва ли короткие пальцы Лэйда справились бы с такой тонкой работой.
— Раз уж речь зашла про немцев, можете послать человека в мою лавку, — сказал он, с благодарностью принимая дымящуюся чашку, — У меня давно лежит бутыль славного киршвассера[37]. Думаю, если добавить по три капли в кофе, получится недурно.
— Говорят, настой на черешневых косточках полезен для поджелудочной, — согласился Фарлоу, — Одну минуту, старина.
— Заодно выпьем за упокой души несчастной леди Гаррисон…
Бронзовая турка в руках Фарлоу внезапно издала тревожный звон, столкнувшись с углом печки. Непростительная оплошность для его ловких грациозных рук.
— Что? Что вы хотите этим сказать?
Фарлоу уставился на Лэйда так, будто тот только что произнёс нечто в высшей степени странное для любого врача мира, а может, даже и нелепое. Что-то вроде того, что козья шерсть превосходно лечит мигрень, или смешанная с речной водой сажа помогает от подагры…
— Я думаю, мы, как добрые протестанты, должны сопроводить душу леди Гаррисон молитвой и добрым словом, — осторожно произнёс Лэйд, — Разве не так это обычно делается?
— Нет, стойте… Вы хотите сказать — она умерла? Как… Когда это случилось?
Фарлоу выглядел изумлённым. Он и был изумлён — настолько, что не обратил внимания на капли кофейной гущи, падающие на стерильно чистый аптечный стол, на котором он обычно изготовлял пилюли.
Лэйд тоже был удивлён. Доктор Фарлоу, разумеется, заботился о своих клиентах, как и подобает человеку, имеющему своё дело в Миддлдэке, но он не был похож на человека, который способен так близко к сердцу принять смерть старой затворницы, которая и из дому-то показывалась несколько раз в год.
Может, миссис Гаррисон была его постоянной клиенткой? Впрочем, едва ли. Несмотря на возраст, она не производила впечатления болезненной, хоть и держалась тихо. И уж точно она не интересовалась патентованными пилюлями Питерса для похудения или пиявками…
— Господи, Абриэль! — Лэйд поспешно придал лицу соответствующее моменту выражение, — Простите меня. Я-то думал, Саливан уже раззвонил про этот случай на весь Хукахука. Миссис Гаррисон скончалась сегодня ночью, вместе со своей служанкой и садовником. Угарный газ.
36
Волшебный фонарь — распространённый в XIX-м веке проекционный аппарат, предшественник кинематографа.
37
Киршвассер (нем. Kirschwasser) — крепкий немецкий алкогольный напиток из цельной забродившей черешни.