Едва ли Уилл намеревался спросить что-то подобное. Стиснув зубы, он наблюдал за смеющимися девушками с фабрики и, чем дольше наблюдал, тем мрачнее делался. Однако Лэйд счел за лучшее делать вид, будто не замечает этого.
- Что ж, если вас в самом деле беспокоит этот вопрос, могу сослаться на историю мистера Лайдлоу. Бьюсь об заклад, вы ее не слышали!
- Судя по всему, не слышал.
- Мистер Лайдлоу знал о механической жизни больше, чем нам с вами когда-нибудь суждено узнать. Он был не каким-нибудь жестянщиком, он был инженером на фабрике «Ферранти», причем не абы каким, а одним из крупнейших специалистов в своем роде. Величайший эрудит, математик, логик, составитель сложнейших машинных алгоритмов и формул. Его не интересовали большие счислительные машины, эти гипертрофированные арифмометры, подсчитывающие количество капустной тли на острове, он всей душой был предан автоматонам, этим механическим помощникам, которые безропотно взваливают на себя груз наших забот. Говорят, он отвечал за разработку многих моделей «Ферранти», начиная с седьмой серии, а позже самолично стоял у истоков тринадцатой, легендарного «Метрокла». Слышали о «Метрокле»? Удивительно сообразительные мерзавцы! Разбираются в столовом этикете и сервировке, способны поддерживать беседу на любую тему, встроенная память на четыреста сонетов и, вдобавок, специальный блок по сочинению случайных лимериков на заданную тему. Удивительно сложные механизмы, не чета старому разбойнику «Дигги»! О, простите, не хотел загружать вас излишними подробностями.
Взглянув на Уилла, Лэйд вынужден был признать, что тот не выглядит внимательным слушателем. Чем ближе они приближались к группе девушек со спичечной фабрики, тем медленнее становился шаг его спутника и тем шире открывались глаза. Некоторые девушки и в самом деле были милы собой, но Лэйд сомневался, что это следствие охватившей Уилла страсти или романтического смущения. Он сам слишком хорошо знал, что именно привлекает его внимание в эту минуту.
Чем ближе они подходили, тем больше становились заметны страшные следы на лицах фабричных работниц. Издалека в самом деле казалось, будто рты и подбородки у них вымазаны шоколадом или патокой, но достаточно было сократить расстояние до пары десятков футов, как становилось очевидно – дело здесь отнюдь не в недостатке чистоплотности.
Ниже смешливых юных глаз, аккуратных носиков и точеных, на зависть дорогим куклам, скул, располагались не чувственные розовые губы, как предопределено природой и Господом, а сплошное гниющее месиво багрово-красного цвета. Их челюсти словно принадлежали мертвецам, неделю пролежавшим в земле. Щеки многих из них выгнили и провалились, образовав обрамленные некрозной плотью провалы, сквозь которые видны были беспорядочно торчащие из вздувшихся багровых десен зубы, вяло копошащиеся во рту языки и обнаженные серые кости подбородка, которые выглядели истончившимися и ломкими, как спички.
Не рты – одни сплошные кровавые раны, истекающие на мостовую Коппертауна алым соком из слюны и лимфы. Некоторые, должно быть, наиболее стеснительные или не привыкшие к своему страшному облику, смущенно прикрывали рты накрахмаленными платками. Разумеется, столь страшные увечья не могли не сказаться на дикции – их речь представляла собой жуткое и противоестественное подобие английского языка, которое скорее пристало земноводным или рептилиям – влажное хлюпанье в сочетании с отрывистыми щелчками зубов.
Должно быть, одна из девушек рассказала смешную шутку – сразу несколько ее товарок прыснули со смеху, распахнув свои гноящиеся чудовищные пасти в нечеловеческом оскале, наружу прыснули капли свернувшейся крови, испещрившие их белоснежные фартуки.
- Эй, не стойте столбом! – Лэйд добродушно ткнул споткнувшегося Уилла локтем в плечо, - Иначе, чего и гляди, вас переедет какой-нибудь грузовой локомобиль. Слушайте, вы уверены, что сносно себя чувствуете? Вид у вас в самом деле нездоровый. Конечно, это все здешний воздух… Когда выберемся отсюда, сделайте ингаляцию с парами эвкалиптового масла, это уберет боль в легких.
- Вы видели это, мистер Лайвстоун? – Уилл и в самом деле захлебывался, но едва ли из-за ядовитых паров, которыми дышал последний час, - У этих девушек, у них… Их рты… Господи Святой Боже, какое чудовищное надругательство над человеческой природой! Какая мерзость! Уму непостижимо!
Лэйд, взяв его за плечо, увлек дальше – ни к чему было привлекать внимание. На языке Коппертауна, с которым он был почти незнаком, подчас даже неосторожное слово или жест могли привести к неприятным и в высшей степени конфузливым ситуациям.